– Передатчик высокочастотный, – показал маленькую, размером с ластик, коробочку с маркировкой «РК‑140».

– Только шпионов мне не хватало! – присвистнул Протопопов.

– Ну вот, видите, – улыбнулся опер, – версия с сообщниками рухнула, Юрий Федорович.

Все сверили часы: тринадцать пятьдесят девять.

– Может, нужно его предупредить? – спросил участковый.

– Только этого нам не хватало! – не согласился Игорь, спускаясь по лестнице.

Милиционеры уехали на «Волге». Игорь сел в свой серенький двухдверный «Фиат», связался с Вадимом – его джип стоял у третьего дома на противоположной стороне.

– Второй, я Четвертый, – произнес, поднеся к губам микрофон шестнадцатиканальной станции «Кенвуд». – Объект под наблюдением, в его трубке установлен ВЧ‑передатчик. Смотри в оба! Кто‑то должен быть поблизости.

– Четвертый, тебя понял, попробую вычислить, – отозвался никогда и ничему не удивлявшийся Вадим. – Сейчас доложу в агентство.

Игорь развернулся и взял курс на Ленинградский проспект.

Из сизо Неледин должен был выйти в четырнадцать тридцать. На маршрут выехали впятером: Игорь, Алик на «Опеле» и Решетников с ним; Столетник на своей машине; Вадим – на своей, он уже находился на месте у дома Неледина и никуда оттуда не имел права отлучаться до особого распоряжения.

Шестым был четвероногий напарник Столетника Шериф, в последние три дня питавшийся исключительно сырой говядиной, но не более, чем по килограмму в один прием при двухразовом питании, отчего в глазах его отчетливо читался вопрос: «Кого бы сожрать?»

На стационарной связи оставались: Валерия – в агентстве, Протопопов – в отделении милиции. С четырнадцати тридцати все уходили на частоту 510 МГЦ, на которой их мог слышать только Каменев.

От Алика с Решетниковым возле сизо до Вадима в Планетном по маршруту предполагаемого следования Объекта распределились равномерно: Алика менял Столетник на углу Ленинградского и Новой Башиловки, Столетника – Игорь на площади Расковой.

В четырнадцать пятнадцать тучи сомкнулись, и начался обложной дождь.

В четырнадцать сорок в эфире прозвучал голос Викентия Решетникова:

– Внимание, Первый, Объект вышел!

– Пое‑ехали! – весело отозвался Игорь.

– Помалкивай, Гагарин, – не остался в долгу Алик.

– Не засирайте эфир! – приказал Столетник.

На улице стояла дюжина автомобилей. Среди них была красная «девятка» с тонированными стеклами и радиоантенной на крыше.

– Едрена корень, куда он пошел?! – послышался встревоженный голос Викентия.

После душной, тесной камеры казалось, будто легкие обожжены каким‑то ядовитым газом, тело саднило, и в волосах что‑то ползало. Фрол постоял на улице, подставляя лицо дождю – исхудавшее, почерневшее лицо с успевшей отрасти бородкой, запавшими глазами. Все время ломило затылок, тошнило, не покидало ощущение раздвоения личности. Черт знает, чем его там напичкали! Живот прилипал к позвоночнику, но есть не только не хотелось – при одном воспоминании о пище начинались рвотные спазмы, только рвать уже было нечем.

Вода, вода! Больше ни о чем он не думал. Вода и воздух! Остальное потом.

Только не в метро и не в автобус! Замкнутые пространства напоминали тюрьму. Фрол побрел по улице, радуясь грозе и публичному своему одиночеству. В первый раз он чувствовал себя счастливым от того, что ни с кем не приходилось общаться, все вокруг чужие, спешат поскорее укрыться от дождя, прикрываясь зонтами, и нет никаких и ни перед кем обязанностей – делать то, что положено, говорить то, что хотят услышать, по обязанности молчать, ложиться, если разрешат, и есть что дадут.