Мария Кузьминична захохотала, уперев сильные руки в бока, а за  ней

стали смеяться и все остальные. К тому же я вместо того, чтобы  стоять

прямо, продолжал упорно  сгибаться  как  инвалид,  а  Лысый  к  вящему

удовольствию зрителей продолжал меня пихать. Тут я потерял  над  собой

контроль и, размахнувшись, ударил Лысого по плечу. Тот отлетел  метров

на десять и с таким  звуком  шлепнулся  на  пыльную  землю,  что  все,

включая меня, решили, что если он  не  погиб,  то,  по  крайней  мере,

переломал себе все руки и ноги.

   К счастью, Лысый остался жив и даже здоров, зато  позор,  пережитый

из-за того, что его при всех ударил подонок со свалки,  был  для  него

непереносим, и я нажил врага.

   - Вот это правильно, - сказала Мария Кузьминична. - Не зря я  сразу

на тебя глаз положила! Только бы, думаю, Пронин его не раскусил.

   И, она весело рассмеялась - она была веселой женщиной.

3. Любимец на фабрике

   Грузовик, который  вез  новых  работников  Марии  Кузьминичны,  был

открытым, стареньким, и на подъемах  его  двигатель  страдал,  пыхтел,

отказывался трудиться. Лысый сидел в грузовике с бродягами, хотя  пока

никто не собирался убегать - все были голодны и замерзли.  На  людской

лотерее, через которую, как я понял, некоторым пришлось пройти уже  не

раз, нам всем повезло. И работа, на которую везли, была сносная, да  и

директор Мария Кузьминична, по слухам, была не вредная. На ее  фабрике

тоже умирали от болезней, а кто не помирал,  сбегали,  но  так,  чтобы

помереть от голода или чтобы тебя замучили - такого не бывало.

   - Ты Лысого бойся, Лысого, - предупредила беззубая женщина, которая

как бы взяла надо мной опеку, и я не возражал - по крайней мере,  пока

она мне помогала. - Он подлый и ревнивый.

   - С чего ревнивый? - не понял я.

   - Он с мадамкой живет, а она все ищет  из  трудящихся  себе  нового

друга. Он же сам трудящимся был. На свалке вырос, на помойке  помирать

не желает.

   - Ирка, заткнись! - крикнул Лысый. - Я тебя узнал, халява!

   Женщина понизила голос, но говорить не перестала.

   - Мы с тобой отлежимся, откормимся, - и в лес!

   - Зачем? - спросил я.

   - За свободой, - ответила Ирка.

   Она провела кончиками  пальцев  по  тыльной  стороне  моей  руки  и

добавила:

   - Нежненький... любимец.

   - Я обыкновенный.

   Грузовик трясло, и время от времени нам приходилось хвататься  друг

за друга, чтобы не упасть.

   - А что это за место? - спросил я, чтобы переменить тему разговора.

- Место, куда нас везут?

   - А я тебе разве не сказала? Кондитерская фабрика.

   - Там конфеты делают?

   - Конфет я не пробовала за всю жизнь, - сказала Ирка, - и если  это

конфеты - то не для нас с тобой.

   - А для кого?

   - Темный ты! Как хоть зовут тебя?

   - Тим.

   - Тимошка?

   - Лучше Тим.

   - Как хочешь.

   - А для кого конфеты?

   - Это не совсем конфеты, - сказала Ирка. - Это конфеты для жаб.

   - Для спонсоров?

   - Ты точно с другой планеты - вот в чем дело!

   Машина катила по неширокой дороге, которую давно не чинили, поэтому

грузовику то и дело приходилось тормозить или объезжать ямы и  трещины

в асфальте.