сунул ее головой в кипяток! Но удержался и только отвернулся от нее.

   - А ты гладкий, - сказала она и провела рукой по моей спине.

   - Отстань, - сказал я.

   Она ударила меня кулачком по лопатке и сказала:

   - Нужен ты мне очень!

   Все были голодные и злые и, кто мог,  норовили  толкнуть  меня  или

обругать, но я ведь тоже был голодный и тоже терпел.  На  пинки  я  не

отвечал, не хотел, чтобы опять они навалились  на  меня  скопом;  ведь

рабы - они как животные, они не знают правил  и  чести.  Так  я  и  не

узнал, кто хотел меня ошпарить кипятком.

   Когда мы вышли из бани в холодный мокрый предбанник, там стояли два

раба из тех, что жили здесь  раньше.  Перед  первым  возвышалась  куча

застиранных тряпок - каждому из нас  досталось  по  тряпке,  а  второй

вытаскивал из кучи и протягивал серую мешковину.

   Это обрадовало бродяг, и они  начали  вытирать  себя  тряпками  как

полотенцами, а мешковина, оказывается, была сшита как штаны. Мы  сразу

стали неуклюжими, но когда пар рассеялся, я с удивлением понял, что не

узнаю спутников  по  загону  и  подземельям  -  горячая  вода  и  мыло

совершили с людьми волшебные превращения, и я с трудом  угадывал  тех,

кто меня колотил или хотел убить.

   Вошел еще один раб, он принес большую  корзину  с  ломтями  серого,

дурно пропеченного хлеба. Он вынимал ломти и раздавал - люди бросились

к нему.

   - Давайте, жрите! - сказал раб. - Лысый велел, сказал, а то помрете

в цехе.

   Многие засмеялись. Люди были рады.

   Но когда я подошел за куском, сразу воцарилась тишина.

   - А тебе, длинный, - сказал  раб,  -  не  положено.  Ты  людей  без

шамовки оставил, а хозяину сделал большой убыток. Вали отсюда!

   И я отошел, хотя был на две головы выше раба и мог бы  свалить  его

одним ударом.

   Одетые и вытертые, мы вышли из  бани  и  пошли  обратно  к  себе  в

спальню. Люди на ходу жевали хлеб и  уже  забыли  о  своих  невзгодах.

Удивительно, до чего легкомысленны  эти  особи!  -  думал  я.  Не  зря

спонсоры неоднократно обращали мое внимание  на  то,  что  люди  могут

бунтовать, бороться, подняться на войну - но только покажи им  кусочек

хлеба, они забудут о принципах! Таким суждено быть  рабами!  И  я  был

согласен с господами спонсорами.

   Молодая женщина в  неловко  и  грубо  сшитых  из  мешковины  штанах

обогнала меня. Мокрые волосы  этой  женщины  завивались  в  кольца,  и

казалось,  что  вместо  головы  у  нее  солнце  с  лучами   -   такого

ослепительно рыжего цвета были эти кудри.

   Будто почувствовав мой взгляд, женщина обернулась.

   У нее было  треугольное  лукавое  лицо,  большие  зеленые  глаза  и

множество веснушек на белых  щеках.  Правую  щеку  пересекал  шрам.  Я

любовался этой женщиной, а она вдруг сказала:

   - Чего уставился, красавчик?

   И тогда я сообразил, что это всего-навсего моя подруга Ирка.