но одна из гусениц, которую я  подхватил  было,  чтобы  перевалить  на

тележку, приоткрыла стрекозиные  глаза,  как  будто  зевнула,  показав

острые, длинные, как у хищной рыбы, зубы. Я испугался  и  отпрыгнул  в

сторону - а вдруг она ядовитая? На мой крик подскочил мужик с дубинкой

и добил гусеницу.

   Так мы бегали, сваливали, грузили, отвозили гусениц часа два-три  -

точно не скажу. Я только знаю, что сначала я  смертельно  устал,  руки

отваливались, и все время мутило от запаха  крови  гусениц  -  из  них

вытекало много крови. Но потом я постепенно вошел в тупой ритм  работы

и даже научился отдыхать - ведь  транспортер  нередко  ломался,  да  и

гусеницы шли неровным потоком.

   Один раз транспортер сломался,  и  после  всяких  криков  и  ругани

пришел человек с чемоданчиком  -  он  достал  инструменты  и  принялся

чинить транспортер. Мы смогли отдохнуть.

   - Лучше помереть, чем такая работа, - сказал я, прислоняясь  спиной

к транспортеру.

   Ирка достала из волос сигарету, Жирный чиркнул спичкой и сказал:

   - Оставишь затянуться?

   - Вы курите? - удивился я.

   - Нет, выпиваем, - сказала Ирка. - Еще вопросы будут?

   - Зачем мы это делаем? - спросил я.

   - Так это же ползуны!

   - Конечно, ползуны, - вторил ей Жирный, глядя на сигарету. - А  ты,

Ирка, почаще затягивайся, чтобы зазря не горело.

   - Откуда они?

   - Спонсоры их с собой привезли, из икры разводят,  откармливают,  а

потом, когда они в тело войдут, их убивают.

   - Спонсоры не едят мяса!

   - Ах ты, любимчик! - Ирка усмехнулась.

   - Спонсоры - вегетарианцы.

   - Спонсоры едят пруст. Едят?

   - Но это печенье.

   - Что в лоб, что по лбу, - сообщила мне Ирка.  -  Но  делается  это

самое печенье из ползунов. Неужели они тебя ни разу не угостили?

   И тут меня вырвало, и я постарался убежать  в  угол,  а  надо  мной

многие засмеялись. Конечно же, я ел пруст  -  круглые  такие  лепешки.

Бывают сладкие, бывают соленые.

   Я еще не пришел в себя, как заявилась  мадамка  в  сером  ворсистом

платье. Она была встревожена поломкой транспортера.

   - Дурачье! - кричала она на механика. - У меня  разделочные  сейчас

встанут! Ты хочешь, чтобы меня вместо этих тварей в расход пустили!  А

ну, поторапливайся. А вы что расселись?

   Мы уже не расселись, мы стояли смущенные от того, что не  работаем,

хотя делать нам было нечего.

   - А ну, в тот зал, помогайте свежевать!

   Мысль о том, что я должен буду резать этих отвратительных  гусениц,

была столь ужасна, что я предпочел бы сам умереть, но тут, к  счастью,

транспортер двинулся вновь, и я был рад, что занимаюсь хоть и трудным,

но  относительно  чистым  трудом.  А  потом,  от  усталости,   радость

испарилась...

   Дальнейшее я помню урывками - я даже о голоде  забыл,  и  тут  Ирка

хрипло закричала:

   - А ну, шабаш работе, пошли в казарму.

   Я не сразу сообразил, что это относится и ко мне. У  меня  даже  не

было времени осмыслить удивительный  факт,  с  которым  я  столкнулся:

Яйблочки и их телевизор учили меня, что спонсоры вегетарианцы, к  чему

они всегда призывали и нас, людей.