|
На следующий день она его больше не интересовала. Ни доброго слова, ни ласки, пока кровь снова не заиграет! Вот тогда он поднимался опять. А женщин у него было сколько душе угодно, и не только служанок. – Как вы думаете, он спал с хозяйкой? – Не прошло и двух дней после смерти графа. – Откуда вы знаете? – Он выходил из ее комнаты в шесть утра, я видела. Это еще одна из причин моего увольнения. Когда слуги спят с хозяевами – конец всему. – А он вел себя как хозяин? – Что хотел, то и делал. Стало ясно: управы на него нет. – Вам никогда не приходила мысль, что графа убили? – Меня это не касается. – Но вы думали так? – А разве полиция думала иначе? Зачем же тогда нас допрашивали? – Оскар мог это сделать? – Не утверждаю. Могла и она. – Потом вы работали в Ницце? – В Ницце и в Монте Карло. Мне нравится климат Юга, и в Париже я оказалась случайно, из за хозяев. – С тех пор вы ничего не знаете о графине? – Видела ее несколько раз на улице, но мы ходим в разные места. – А Оскара? – На Юге я его никогда не встречала. Вряд ли он остался на Лазурном берегу. – Но вы сказали, что несколько недель назад столкнулись с ним. Какой он? – Сразу видно, человек из полиции. Неужели вы думаете, что, случайно встретив кого нибудь на улице, у тебя только и забот приметы запоминать? – Он постарел? – Как и я. На пятнадцать лет. – Значит, теперь ему под пятьдесят? – Я старше его лет на десять. Поработаю еще годика три четыре и заберусь к себе – я купила небольшой домик в Канне . А готовить буду самую малость: яичницу да отбивную. – Не припомните, как он был одет? – На площади Клиши? – Да. – По моему, в чем то темном. Не в черном, нет, а в темном. Теплое пальто, перчатки. Да, перчатки я приметила. Шикарный тип. – А волосы? – Кто же разгуливает зимой со шляпой в руках? – Виски поседели? – Пожалуй. Но меня поразило другое. – Что именно? – Он растолстел. Оскар и раньше то не был худеньким и нарочно разгуливал полуголым, выставляя напоказ свои мускулы, – красовался перед женщинами. Глядя на него одетого, никому и в голову не приходило, что он такой сильный. Теперь же, если это, конечно, Оскар, он стал похож на быка. Шея толстая, короткая. – Вам ничего не известно об Антуанетте? – Она скоро умерла. – От чего? – Выкидыш. Во всяком случая, так мне сказали. – А Мария Пинако? – Что с ней сейчас, не знаю. Последний раз я видела ее в Ницце, на бульваре Альберта Первого. Уличная девка. – Давно это было? – Года два назад. Может, чуть больше. И только теперь она полюбопытствовала: – Как убили графиню? – Задушили. Она промолчала, но всем своим видом подчеркнула, что способ убийства соответствует характеру Оскара. – А кто второй? – Девушка, которую вы, вероятно, не знаете: ей всего двадцать. – Вот спасибо, не дали забыть, что я старуха. – Я хотел сказать совсем другое. Девушка из Лизьё, и нет даже намека о ее пребывании на Юге. Известно лишь одно: она ездила в Ла Бурбуль. – Неподалеку от Мон Дор? – Да, в Оверни. Кухарка посмотрела на Мегрэ – мысли ее были далеко. – Раз уж я разболталась… – тихо начала она. – Оскар из Оверни. Откуда точно – не знаю, но говорил он с сильным акцентом, и я, чтобы позлить, называла его угольщиком . Он в лице менялся. Ну а теперь, коли не возражаете, давайте закругляться: через полчаса подавать на стол – дел невпроворот. |
