Сеченов быстро поднялся, умылся и оделся в то же, что и вчера. Вскоре появился посланец и сказал, что его ждут.

Варвара Ивановна встретила его на пороге, бледная и печальная, с евангелием в руке.

— Я вам помогу, — сказал Павел Дмитриевич, — хотя это может повредить моему положению сызранского городничего.

Кравкова схватила красную и волосатую руку «спасителя» и осыпала жаркими поцелуями, а Сеченов стал увещать её проверить своё решение, представить тяжесть монашествующих, скорбь родных. Он говорил, что их тайный отъезд вдвоём может вызвать злоязычные толки, что, возможно, родные от неё отрекутся и проклянут. Но беглянкой всё это было обдумано, взвешено и решено в пользу самозаточения в монастырь.

На дне рождения Павел Дмитриевич чувствовал себя как на иголках. Гости, несколько окрестных помещиков с жёнами, бурно веселились, стучали вилками, ножами, громко чавкали и звенели посудой. Сначала было вроде бы благопристойно: Варвара Ивановна спела романс по-французски, затем по-русски, Серёжа прочитал две басни дедушки Крылова, Дмитрий Иванович, аккомпанируя себе на клавесине, исполнил довольно приличным баском несколько гусарских баллад Дениса Давыдова. Однако коварное вино домашнего изготовления делало своё дело: появились песенники из деревни, плясуны, засипели дуделки, зарычали рожки, зачастили балалайки, и началась пляска с выкриками, свистом и визгом. Затем все повалили во двор, и пошло валяние в снегу, перестрелка снежками и катание с ледяной горки.

Павел Дмитриевич во всех этих бесовских безобразиях не участвовал, он был во власти ожидания и тревоги перед свершением героического поступка. К нему подошла Варвара Ивановна.

— Теперь вы понимаете, почему я желаю уйти в монастырь?

— Положитесь на меня, Варвара Ивановна, и уповайте на удачу. Ровно в полночь я буду ждать вас на дороге. А сейчас мне нужно собрать вещи. Ещё час, другой и все угомонятся. Настойки вашей матушки, кого хочешь с ног свалят. Кстати, есть ли у вас деньги? В монастыре благосклоннее относятся к тем, кто делает вклад.

— У меня есть тысяча рублей золотом, тётушкин подарок.

— Думаю, и половины этой суммы, будет достаточно, остальное удержите при себе.

Веселье продолжалось до позднего вечера, наконец, гости разошлись по комнатам, некоторые уехали, и в доме наступила тишина. Варвара Ивановна взяла узелок с самыми необходимыми вещами и окинула взглядом комнату, где прошли её детство и юность. Её взгляд остановился на «Дамском журнале», она вздохнула и вышла из дома.

Глава 5

Штаб-офицер Корпуса жандармов подполковник Эразм Иванович Стогов выбрал местом своей службы Симбирскую губернию по той причине, что в ней не проживали и не служили близкие ему люди. Это решение понравилось графу Бенкендорфу, тем более, что начинающий карьеру жандарм попросил у него наставления, как достигать цели, исполняя свои, порой щекотливые, обязанности и не погрешить при этом против нравственности. Граф не задержался с ответом и повторил Стогову сентенцию, которую в своё время получил сам от императора Николая Павловича, когда обратился к нему с точно таким же вопросом.

— Ваша обязанность, милостивый государь, заключается в том, чтобы утирать слёзы людей несчастных и предотвращать злоупотребления властных особ, и тем содействовать пребыванию общества в согласии. Постарайтесь, чтобы дворянство вас полюбило, и вы всего достигните.

— Ваше сиятельство, — Стогов робко глянул на всесильного шефа жандармов. — Общество играет в запрещённые правительством карты, должен ли я этому мешать?

— А вы любите играть? — остро глянул на Стогова граф.

— Я к картам равнодушен.

— Тогда я вам позволяю играть в банк до пяти рублей.