— Можете в этом на меня рассчитывать, но дела частных лиц меня не интересуют.

— А мы про них и не вспомним, — ласково улыбнулся Эразм Иванович. — Возьмём персоны верхнего порядка. Вчера, не успел я расписаться в книге приезжих на городской заставе, как мне начали жужжать о взятках, которыми вы опутали высших должностных лиц.

Бенардаки весело посмотрел на штаб-офицера и подмигнул, сначала правым, затем левым глазом.

— О взятках мне сказать нечего. Взятки предполагают выгоду, а я выгоду имею от торговых оборотов, но не от чиновников.

Стогов с интересом посмотрел на своего визави, он ещё ни разу не встречал человека, который бы давал взятки без всякой для себя выгоды. Но Россия велика, в ней всё от бога, а у того, как известно, всего много.

— Стало быть, вы даёте чиновникам суммы по своей прихоти?

— Я, Эразм Иванович, не извращенец, чтобы поступать таким образом. Вы согласны, что правительство чиновникам не доплачивает, взять хотя бы вас?

— О себе промолчу, — нехотя сказал Стогов. — Но у многих оклады действительно недостаточны.

— Об этом и я пекусь! — воодушевился Бенардаки. — Недостаток денег портит характер любого, не только русского, чиновника. Не доплати немцу, так и он злее нашего станет. Нервный чиновник — помеха всем делам, с ним дел никаких нельзя иметь. А привести его в добродушное умонастроение можно известной суммой. После этого он и на людей бедных и недостойных будет смотреть снисходительно и удовлетворит их по закону, то есть милостиво.

— По вашим словам выходит, что взятка не разрушает общество, а укрепляет? — удивился Стогов.

— Не взятка! Не взятка! — запротестовал Бенардаки. — Я оказываю воспомоществование тем, кого недооценивает правительство. И вы не догадываетесь, Эразм Иванович, сколько из них за то время, пока я живу в Симбирске, стали добрыми людьми.

— Это ещё кто такие? — подозрительно сощурился Стогов.

— У вас что тут, своя табель о рангах? И что в вашем понятии человек добрый?

— В любом деле есть свой ранжир, — веско сказал Бенардаки. — Место человеку определяет мнение о нём общества. Сказано, что по делам его, узнаете… Собственно, у нас существует понятие доброго человека. Это здесь тот, кто берёт большими кушами, но с разбором, то есть знает с кого и за какое дело взять, а если возьмёт, то непременно сделает, а если не сделает, то деньги вернёт и подскажет, кому дать и сколько. Этим он приобретает себе друзей в тех, кому он нужен, потому что на него во всём можно положиться.

— Кто же тогда дурной человек? — заинтересовался Стогов.

— Вы меня право, заинтриговали, тут, Дмитрий Егорович, целая философия золочения чиновничьих ручек проглядывает.

— Всё гораздо проще, Эразм Иванович, — усмехнулся Бенардаки. — Редко, но встречаются и паршивые овцы, те, кто берёт со всякого, что попадётся, который ничего не сделает и не умеет сделать. Такого называют дурным человеком. Их все знают и стараются обойти. Но как обойти губернатора, если он дурной человек? Я не о нашем милейшем Александре Михайловиче, он знает, что он дурной человек и взяток не берёт, чтобы не уронить своё реноме начальника губернии. Но ведь и до него на губернии бывали отчаянные мошенники.

— Тяжеленько Загряжскому себя блюсти на одно жалованье, — сказал Стогов и озорно всмотрелся в собеседника.

— Да, ему приходится непросто, — не дрогнув, ответствовал Бенардаки, ничем не выдав своего участия в картёжных баталиях с губернатором. — Но он как-то выкручивается.