|
24 марта я улетел в Новосибирск. Там только что родилась вторая по счёту новосибирская организация НБП, во главе её стала высокая девочка Вика Попова, побывав в Санкт — Петербурге она увидела работу Гребнева и тот «положил» её на руководство регионалкой. 26 вечером в Москве, позвонив Лизе, узнал что она придти сегодня не может и когда придёт не знает. Я понял что моя девушка — опять не моя девушка. Я пережил тяжёлую ночь и утром решил прекратить эту связь. Личное развалилось. Коллективное, увы торопилось развалиться вслед за личным. 5 апреля мы провели самый активный День Нации: шествие и митинг, за всю Историю Партии. Около 1400-1500 человек собрались к Храму Христа Спасителя. 6 апреля был понедельник. Я проводил обычное собрание, Дугин не присутствовал, однако в этом не было ничего удивительного. Он чаще не присутствовал на обычных собраниях. Организация его не интересовала. Его интересовали уши нацболов. Я провёл собрание и передал слово Максиму Суркову. За три года истекшие со времени выборов 1995 года, Макс стал авторитетным человеком в партии, «бункерфюрера» слушались и уважали. Он огласил план работы отделения партии на неделю и сказал вдруг «Ну и последнее. Хотелось бы обсудить ситуацию с просьбой Александра Гельевича Дугина к Эдуарду Вениаминовичу с просьбой исключить из партии Охапкина, Дементьева, Локоткова и Хорса.» Я не ожидал от Максима такого удара в спину. «Максим», сказал я, «кто тебе позволил выносить этот сор из избы, пока я улаживаю ещё этот конфликт.» «Алксандр Гельевич просил», ответил Макс «вынести перед партией эту историю» «Все и так всё знают» — заметила Таня Тарасова с места. «Ну что ж», сказал я «Раз все всё знают, меньше будет объяснять. Как председатель партии я отказываюсь исключать из партии Охапкина, Локоткова, Дементьева и Хорса. Я не считаю что они ангелы, но для исключения из партии должна быть веская причина: предательство партии или предательство членов партии. Упомянутые четверо такие же как все вы, сидящие передо мной: в меру безалаберны, в меру ленивы, преданы делу партии. Есть мелкие грехи, ну у кого их нет. Так и передай, Макс, Александру Гельевичу Дугину. А если у него есть вопросы и проблемы, — мы ждём его на собрании . Пусть больше не прикрывается Максом Сурковым.» Дугин прикрылся Максом ещё раз. Через несколько дней Макс втайне от меня собрал фракционное собрание, на котором не присутствовали я, и те, кого Макс посчитал моими сторонниками. Это был уже открытый раскол. Первый в истории партии. Не знаю, что они там говорили, на том собрании, но в следующий понедельник я изругал Макса как только мог, довёл до сведения его и всей партии, что максим Сурков совершил тяжкое преступление, он виновен в фракционизме, собрал без разрешения председателя общее собрание на котором... и так далее. Всё это я изложил в письменном виде, — приказом и приказал вывесить на доске у стола дежурного. Я ещё раз позвонил Дугину. Я как мог тише, спокойнее и деликатнее напомнил ему о том что мы с ним отцы-основатели партии. Что как таковые мы не имеем права на эмоции. Что как таковые мы должны быть выше человеческих страстей и обид. Но он уже повидимому принял окончательное решение, потому слова мои отскакивали от него. Впоследствии кто-то из моих сподвижников высказал мысль, что Дугин вначале решил уйти от нас, а уж потом подыскал предлог. Что весной 1998 года дела его обстояли как никогда хорошо: вышел том «Основ геополитики» с предисловием генерала Клокотова, замначальника Генерального Штаба. «Основы» продавались прекрасно, Дугин с Серёжей Мелентьевым готовили 2-е издание. В Германии приняли «Основы Геополитики» за официальную доктрину Российского Генштаба на основании предисловия генерала. Некоторые немецкие журналы даже опубликовали рецензии на непереведённую на немецкий (редчайший случай!) русскую книгу. |
