– Плохо мне, – повторила женщина, будто оправдываясь.

Мартин неопределенно пожал плечами. Он видел – правда плохо.

– Молока… хочешь? – предложила женщина, словно ожидая, что он бросится бежать.

– Да, – не стал отпираться он.

Дома все равно пусто. И неизвестно, когда он сможет вернуться. Может отец сейчас уснет. А может, будет крушить все до следующего утра.

«А может этот пропитой боров упадет и проломит себе башку», – подумал Мартин, позволяя сладостной фантазии на мгновение затопить сознание целиком.

Он ничего не мог сделать. Скрывал ненависть от Вика, но она росла, с каждым днем, с каждой темной ночью, которой Вик тихо скулил в подушку от тоски, а Мартин пытался утешить его, рассказывая какие то нелепые истории.

Каждой ночью, что приходил в коридор бесформенный монстр с тысячей черных глаз и медленно тащил свое грузное тело к комнате, оставляя за собой липкий черный след. Каждым утром, что Мартин обнаруживал пустой холодильник.

Каждым днем, что Вик пытался заслужить любовь отца, но наталкивался на глухую стену равнодушия.

Женщина чем то гремела в холодильнике.

– Что ты хотел в журналах, мальчик? – тихо спросила она.

– У нас куры расклевывают яйца. В огороде ничер… ничего не растет… – Мартин на секунду прикрыл глаза, настраиваясь на образ очень воспитанного и старательного шестилетнего мальчика.

И, уже более мягким голосом, тщательно подбирая слова продолжил:

– Я с города приехал. Папа у меня занятой очень, он свинок разводит, а за ними, он говорит, глаз да глаз нужен…

«Мартин, ты издеваешься, да?»

– Я вот подумал – ну не до огорода же ему, и не до кур. А мне бы ягод ему на вечер собрать, или яйца пожарить – он уставший всегда. И в огороде, опять же, что нибудь посадить. Только я не умею совсем, меня в городе только книжки читать научили и считать.

– И ты хотел научиться. Ты хотел сидеть и читать журналы вместо того, чтобы обо всем спросить?

– Так все заняты. Вот ваша тетя Римма даже разговаривать не стала. Я уж сам разберусь, потихоньку…

Женщина поставила на стол стакан молока и тарелку с печеньем.

– Чтобы куры не расклевывали яйца им нужен мел. Я тебе дам коробку. И журналов у меня нет, но есть справочник по ботанике, клиенты дарили, можешь забирать. Хоть на растопку если что сгодится… И саженцы я тебе… дам. И сажать научу. Ты только… приходи дня через три, – с какой то беспомощностью попросила женщина.

– Чем вам помочь то? – чуть мрачнее спросил Вик, которому Мартин уступил, чтобы тот поел и продолжил разговор. Вик все еще ее побаивался, но старался, чтобы этого не было заметно.

– Мне… не нужно помогать. Ты… приходи, ладно?

– А где ваши дети? – спросил не отличающийся тактичностью Вик.

Впрочем, женщина не рассердилась, не обиделась и вообще никак не проявила, что ее задел вопрос. Только Мартин заметил, как дрогнули кончики ее пальцев.

– Повитуха я. Своих детей Бог не дал. А хочешь – послушай, что тебе в деревне скажут. Что это наказание.

Вик ничего не понял. Он решил про себя, что женщина сумасшедшая, и говорить может что угодно.

– Давайте я вам хоть окна помою? – предложил Вик.

Молоко было холодным и пахло травой. И печенье оказалось не засохшим, как можно было ожидать от хозяйки такого дома. Оно было свежим, сладким и с сильным запахом топленного масла. Словно женщина лучшее, что было в доме, отдала ему. И Вик хотел хоть что то вернуть ей.