Она не смогла бы ответить себе на вопрос, как у нее вообще смелости то хватило обратиться к этой женщине. Но ей показалось, что она не рассердится, а Наталья Сергеевна почему то не заступилась за Ульку.

Женщина смотрела на нее несколько секунд, склонив голову к плечу, и Таша не видела на ее лице никаких эмоций. А потом вдруг засмеялась, тихо, но как то по особенному. Будто бы зло. Или печально.

– Поверь, котеночек, неумение держать себя на сцене не делает человека плохим. Плохим его делают… другие вещи. Как ты сказала, тебя зовут?

– Таша…

– Чудно, Таша. Красивое имя, – улыбнулась она.

– А вас как зовут?

– Меня? Ну, с учетом того, что мы скоро все равно разберем роли… меня зовут Марина. Мари. Мари Мертей.

– Это что за имя такое? А по настоящему как?

– Это самое настоящее. Ты играешь?

– Нет. Я только смотрю.

– Умница девочка. Придешь завтра на слушанья?

– Я всегда прихожу, – угрюмо отозвалась Таша. Ее начинал пугать пристальный холодный взгляд женщины, которая назвалась странным именем Мертей.

– Тогда завтра и увидимся.

Когда она улыбалась, в уголках губ у нее появлялись морщинки. Едва заметные, как ниточки под пудрой. Мари ушла, а Таша осталась стоять посреди пустого школьного коридора. Она слушала удаляющийся стук каблуков и почему то чувствовала себя счастливой. Словно уже тогда знала, что у нее появится тайна.

…

Следующим вечером Таша первой пришла в зал и привычно села в углу, подтянув колени к подбородку. Наталья Сергеевна читала в гримерке, и Таша не стала мешать. Ей нравилось сидеть в пустом темном зале, глядя на сцену. Она представляла себе, что спектакль вот вот начнется. И это будет такой спектакль, которого она никогда не видела.

Вот по краю сцены медленно идет девушка в сером платье. Ее лицо скрыто тяжелым, белым гримом, а по щеке ползут черные потеки туши. «Любовь все преодолеет!» – шепчет она в зал, и в ее голосе слышатся слезы. А за спиной у нее – светловолосый мужчина в белой рубашке и алом шейном платке. «Я виноват, я один во всем виноват, слышите! Заберите меня, а не ее!» – выкрикивает он, бессильно опуская руки, и в этот момент свет из мертвенно белого становится красным, как перья канарейки, бросает тревожные тени на белые лица актеров и…

– А ты уже здесь, лапонька! – раздался рядом знакомый голос. Мари села рядом, и Таша почувствовала густой запах ее духов. Пахло чем то липким, а еще пылью. Приятно. Хотелось уткнуться носом в пышное черное жабо блузки и так сидеть, закрыв глаза, позволяя запаху раскрываться и играть новыми нотами.

Конечно, ничего такого Таша не сделала.

– Чем ты тут занимаешься? – ласково спросила Мари.

– Сказку придумываю, – угрюмо отозвалась Таша. Она не знала, как себя вести, и с чего это Мари решила обратить на нее внимание.

– Про кого?

– Не знаю. Я только тени вижу, не истории… не умею рассказывать.

– А ты любишь истории?

– Конечно. Зачем бы я еще тут сидела… извините, – смутилась она.

– Совсем не злая, – пробормотала женщина и вдруг хлопнула в ладоши. – Хочешь сказку, котенок? Пока все не пришли?

– Конечно, – Таша подвинулась поближе. Мари улыбнулась и сделала странное движение в воздухе, будто нарисовала какую то фигуру.

– Жила была девочка в далеком далеком королевстве. Далеком королевстве… которое… – она вдруг замолчала и беспомощно опустила руку. – Нет, котенок. Волшебства не получается.

Таше вдруг стало ее жалко. Такая красивая, такая уверенная, а не может рассказать сказку.