– Ну какой уж бассейн, это за границей только...

Леха шел за хозяйкой, глядя на обтянутые черным платьем чуть широковатые бедра. Барыня тронула его за плечо, он обернулся и увидел в протянутой ладони таблетки.

– Продолжаем веселиться! – шепнула Барыня, и Леха быстро забросил пару улыбающихся кружочков в рот. Дальше он шел вприпрыжку, и Анна Семеновна с улыбкой наблюдала за его выходками, а Барыня что‑то шептала, хихикая, ей на ухо.

Часа полтора спустя Анна Семеновна собралась подняться на второй этаж, чтобы показать гостям альбом с фотографиями их весенней турпоездки в ГДР.

– Иди помоги ей! – шепнула Лехе Барыня и пихнула его в бок.

– Помочь альбом с фотографиями принести? – Леха заржал и получил еще один толчок.

– Помоги ей. И если она попросит тебя еще о чем‑нибудь... – Барыня оглянулась на дремлющего в кресле перед телевизором Игоря Феликсовича и удовлетворенно кивнула головой. – Если она попросит, не отказывай. У нее так мало радостей в жизни. Таких радостей. Доставь женщине удовольствие. Пожалуйста, – она быстро чмокнула его в щеку. – Ради меня... На, на дорожку...

Леха принял из ее рук бокал с вином, выпил, вздохнул... И поспешил по лестнице наверх с криком: «Анна Семеновна, я вам сейчас помогу...»

– Он такой смешной, – сказала Марина, проводив брата взглядом. – Он совсем еще мальчишка...

– Да, – согласилась Барыня. – Он так и не вырос...

Анна Семеновна долго искала альбом на книжных полках, то ли случайно, то ли нарочно задевая Леху плечом или бедром при переходе от одной полки к другой. Наконец альбом был найден, и Анна Семеновна нерешительно двинулась к дверям...

В дверях стоял Леха. Анна Семеновна шла, пока не коснулась его грудью.

– Можно, я пройду? – шепотом спросила она.

– Нет, – ответил Леха, закрыл глаза и вдавил свои губы в губы Анны Семеновны. Та уронила альбом и схватила Леху за руки:

– Если ты хочешь... Если ты действительно хочешь...

Леха двинулся вперед и уронил женщину на диван. Его руки тискали жаркое податливое тело, с готовностью простершееся под ним... А потом он долго не мог кончить, а Анна Семеновна как заведенная повторяла одно и то же:

– Ну еще... Ну еще... Ну еще...

Взмокший, он едва смог слезть с женщины, чтобы тут же повалиться на диван и провалиться в сон. Кажется, Анна Семеновна тоже уснула.

Разбудили Леху какие‑то резкие звуки на первом этаже – грубые голоса, крики, шум... Он поднял отяжелевшую голову, огляделся, вспомнил поиски альбома с фотографиями и итог этих поисков. «Наверное, там муж проснулся и теперь скандалит», – подумал Мухин с отвращением к себе и к тому, что он сделал.

– Анна Семеновна, – сказал он, не глядя в сторону полуодетой спящей женщины. – Анна Семеновна, вставайте...

Анна Семеновна не пошевелилась, тогда Леха протянул руку, чтобы растормошить спящую, но вместо этого он заорал, заорал страшно и громко, так что шумевшие внизу люди немедленно кинулись по лестнице на второй этаж и увидели то, что увидел Леха Мухин.

Рядом с ним на диване лежала Анна Семеновна, ее черное вечернее платье было задрано, ноги широко раздвинуты. Но ужас заключался не в этом. У Анны Семеновны не было головы.

Не в прямом смысле слова – череп был на месте. Но это был именно череп. Лица не было, была кровавая маска, но не было видно ни глаз, ни рта... Было видно лишь, что какая‑то жестокая и беспощадная рука нанесла не один и не два удара по голове хозяйки дома.

Люди, которые поднялись снизу на вопль Лехи, почему‑то оказались милиционерами. А про себя он узнал несколько минут спустя, что является садистом и наркоманом, который вместе с сообщницей‑сестрой путем взлома проник на дачу с целью грабежа, а когда был застигнут вернувшимися хозяевами, убил обоих, а хозяйку предварительно еще и изнасиловал.