Я сделал спокойное и самоуверенное выражение морды, чтобы водила не догадался о моем финансовом положении, и даже попытался что‑то насвистывать в такт магнитоле. То ли мелодия оказалась слишком сложной, то ли губы меня не слушались – короче, лажа вышла вместо пения. Я посмотрел на циферблат часов, что мирно тикали себе на приборной доске и не подозревали, что с каждой секундой дела мои становятся все хуже. Ну и Тамарины тоже. Судя по стрелкам, до полуночи оставалось примерно полчаса. Я постарался высчитать, сколько еще мне осталось, учитывая, что на счетчик меня поставили в четырнадцать сорок три. Цифры почему‑то не складывались, и я решил посчитать другое – сколько часов уже безвозвратно канули в вечность, пока я бестолково, тупо, по‑дурацки... Короче говоря, пока я в своем обычном стиле пытался отыскать Мухина. Примерно то же самое, что искать иголку в стоге сена.

Эти цифры у меня тоже не сложились, и я совсем скис – мало того, что у меня в башке не было никаких идей по поводу поисков Мухина, у меня явно вообще отмирали клетки головного мозга. Уже не получалось складывать простые числа. Так и до психушки недалеко.

Так что, когда мы подкатили к «Золотой Антилопе», настроение у меня было хуже некуда. Руки тряслись, подбородок дрожал, и водила стал с опаской поглядывать в свое зеркальце. У него были на это основания.

– Погоди, – пробормотал я в ответ на выжидающий взгляд шофера, – сейчас я вынесу тебе деньги...

– Может, не надо? – кажется, в его голосе не было иронии.

– Надо, надо, – сказал я и кинулся к дверям «Антилопы». Возле этих самых дверей стоял на нетвердых ногах хорошо одетый мужик и, судя по выражению лица, решал для себя важный вопрос – то ли сейчас сблевать, а потом войти в бар, то ли войти в бар и уже там все сделать. Появление таких типов служило верным знаком того, что веселье в разгаре и в «Антилопе» очередной аншлаг.

У дверей я случайно задел локтем задумчивого мужика, того понесло куда‑то в сторону и там вывернуло.

– Всегда вам рады, – по привычке проговорил я, толкнул дверь и тут же налетел на что‑то твердое. Твердым предметом оказалась коленка Фарида, и это колено было частью Фаридовой ноги, а всю ногу Фарид вытянул, чтобы перегородить проход.

– Народу полно, – пояснил Фарид, встретившись со мной взглядом.

– Ну так закрой дверь, – посоветовал я.

– Так они же выходят, – лениво протянул Фарид. – Сначала закроешь, а потом ходи всем открывай... Ногой проще.

– Черт с тобой, – сказал я, оставив на будущее упоминание об обнаруженных сегодня мною двоих претендентах на Фаридово место. Ногой он, видите ли, работает... – Черт с тобой, дай мне лучше полсотни, – сказал я, нервно сжимая и разжимая пальцы.

– Полсотни баксов? – уточнил деловой Фарид, запуская широкую пятерню в левый карман.

– Рублей, рублей! – нетерпеливо дергался я, а Фарид с восточной невозмутимостью запустил руку в правый карман и выудил оттуда приличную пачку денег, перехваченную резинкой. Одну купюру он выделил мне.

Деньги я взял, но вид пачки заставил меня нахмуриться. Я в свое время тоже сидел в «Антилопе» на дверях, но почему‑то карманы мои никогда не были столь заполненными, как у Фарида. Странно. Вероятно, что‑то я в этой работе не просек.

Я выскочил на улицу и отдал деньги водителю «жигуленка». Кажется, он даже удивился.

Этот вопрос был урегулирован, и я поспешил в «Антилопу» собираться с мыслями. Благополучно миновав коленку Фарида, я целеустремленно двигался в сторону стойки бара, расталкивая танцующих, как вдруг раздался истошный вопль Карабаса:

– Полночь!

Я вздрогнул и остановился.