– Мадам, – Элпью была не в настроении снова внимать воспоминаниям своей госпожи, – я с удовольствием послушаю ваши рассказы о прошлом, но не сейчас, когда нам нужно раскрыть убийство.

– Прошу прощения, но вот чему удивляешься при виде этого милого дворца – почему последующие королевы его избегали? Ни Мария‑итальянка Якова его не жаловала, ни Мария Вильгельма.

Элпью сердито на нее посмотрела.

– Хорошо, хорошо! – Графиня беспокойно поерзала на скамейке. – Итак, к чему мы пришли?

– Да ни к чему новому, мадам. Вот что мы имеем: Бо Уилсон встречался с какой‑то женщиной, имя и адрес неизвестны. Она платила ему за какие‑то его услуги, мы не знаем, какие, а он этими деньгами расплачивался с кредиторами. Одновременно он обучал Бетти, свою служанку и доверенное лицо, алхимии, из‑за которой он и влез в долги, а свою любимую жену, не умеющую даже читать и писать, держал в полном неведении.

– А Бетти тем временем уносила из его дома красивую мебель, обставляя ею убогий подвал в Солсбери‑Корте.

Через парк прогрохотала тележка. К ней поспешили два ливрейных лакея, неся большие коробки с надписями «свечи» и «столовое и постельное белье».

– Мы также знаем, – подхватила графиня, – что он посетил лекцию в Грэшам‑колледже, пообедал в том жутком французском ресторане…

– Чума на это место, – при одном воспоминании о нем сплюнула Элпью.

– … уплыл на лодке, возможно, в унылое и безлюдное место под названием Ламбет и на следующее утро вернулся домой целый и невредимый. Затем он посетил представление в театре, где ему передали записку…

Графиня щелкнула пальцами.

– Вот кого мы должны снова повидать. Эту продавщицу апельсинов.

Элпью вздохнула. Девочка явно рассказала все, что знала. Графиня просто стремилась провести день в теплом театре.

– Идем, Элпью! – Графиня потерла руки, при дыхании изо рта у нее шел белый пар. – Театр – это ключ! И так близко.

Элпью застонала: для нее не было кошмара страшнее. Она предпочла бы остаться на холоде и превратиться в ледяную статую, чем выслушивать еще раз напыщенную театральную чепуху. Тем не менее она потащилась за графиней в сторону театра «Линкольнз‑Инн».

Они поспели как раз к началу представления. Публика валом валила в открытые двери. Лицо графини просияло.

– Сегодня дают что‑то интересное. Прекрасно. Тогда мы можем войти и осмотреться в тепле.

– Эшби, догогая! – Узнав знакомый французский акцент, они узрели и Пигаль, которая, подобрав юбки, выходила из кареты. Она крепко ухватила подругу за руку. – Моя жизнь – этто тгагедия! Ты должна сесть в моей ложе, чтобы я все тебе гассказала. – Обхватив графиню за талию, она повлекла ее ко входу. – Я чувствую, что кто‑то иггает со мной пегвоапгельские шутки, но до конца магта еще две недели, так что эттого не может быть.

– Уверена, не все так плохо, – жеманно улыбнулась графиня, пока женщины усаживались в боковой ложе. – Что сегодня дают?

– Ты не знаешь, о чем говогишь, Эшби. Тебе повезло, повезло, повезло, – запричитала Пигаль, так что ее рыжий парик мелко затрясся. – У тебя есть славная, милая Элпью, котогая тебе помогает, одевает тебя, пгиносит еду и напитки. Увы, у меня нет никого!

– А Азиз? – улыбнулась графиня.

Лицо Пигаль помрачнело, так что графиня торопливо добавила:

– Он случайно не умер?

– Нет, – ответила ей сердитым взглядом Пигаль. – Хуже. Он меня бгосил.