Молли ахнула. Артистическая наполнилась громом нарастающих аплодисментов. Переждав их, Молли заговорила:

– Это не тот молодой джентльмен, которого убили два дня назад в Ковент‑Гардене?

– Ты об этом знаешь?

– Мы всё знаем, – Молли вывернула платье налицо. – Все здешние болтаются по вечерам на той площади. Так что когда кому‑нибудь перерезают глотку… – Она передернулась.

– Красивое, – заметила Элпью. – Чье это? Брейсгирдл?

– Нет, миссис Барри. – Молли встряхнула платье, демонстрируя его во всем великолепии. – Это было свадебное платье королевы Марии.

– Королевы Марии в пьесе?

– Нет, настоящей королевы Марии.,

– Покойной жены короля Вильгельма? – Королева Мария умерла от оспы в возрасте тридцати двух лет всего пятью годами ранее.

– Нет, не этой, а итальянки, Марии Моденской, которая была замужем за королем Яковом. – Молли стряхнула с расшитого драгоценными камнями лифа платья обрывки ниток. – Она подарила его миссис Барри за то, что та научила ее «гаварить па‑англиски»! Она всегда его надевает, когда играет королев. А она, как ты знаешь, только их и играет почти всегда.

Элпью знала миссис Барри только по своей временной работе в театре – на посылках. Элпью помнила высокомерную женщину с перекошенным лицом, которая щелкала пальцами и кричала: «Костюмерша!» Настоящая дива. Значит, теперь миссис Барри владела этим роскошным платьем, в которое некогда облачалась королева.

– Королева подарила ей и свое коронационное платье, можешь себе представить? А миссис Барри таскает кошек на все свои спектакли, так что мне постоянно приходится следить за этими нарядами. – Молли держала платье перед собой в вытянутых руках. – А что, я могла быть стать королевой, если бы мне удалось поболтать со стариной Вильгельмом. Одиноко ему, должно быть, слоняться по всем этим дворцам без жены.

– Чего не знаю, того не знаю, – рассмеялась Элпью, – но ты будешь моей самой настоящей королевской подругой, если сможешь что‑нибудь разузнать о том парне, которого я приметила.

Еще одна визгливая песнь подошла к концу, последние аккорды потонули в громе рукоплесканий.

Элпью поднялась, поцеловала Молли в щеку и вышла на улицу через боковую дверь.

Снаружи, в ожидании конца концерта и выхода синьора Фидели, уже толпились женщины – увидеть его, поговорить с ним, прикоснуться к нему.

– Он средоточие всего, о чем только можно мечтать в этом мире! – громко заявила крупная женщина в красном.

– Почти всего, о чем можно мечтать, – поправила ее подруга.

Миленькая блондиночка защебетала:

– Говорят, что в Сити живет женщина, которая родила от него ребенка.

Собравшиеся дамы снова разразились хохотом. Элпью пробиралась между ними с угрюмым видом.

– Как мило, должно быть, иметь от него ребенка, – не унималась блондиночка.

– Мадам, на днях я встретила даму с тремя! – Это снова подала голос крупная женщина в красном, возбужденно обмахиваясь веером.

– И все от Фидели? – Толпа пришла в возбуждение.

– От Фидели, из воска. Два пенса за штуку.

Взрыв хохота. Элпью подняла брови, удивляясь: неужели этим женщинам настолько нечего делать, что они тратят свое время, гоняясь за этим жирным коротышкой‑сопрано, прикидывающимся мужчиной?

– О, Джемини, кто их делает? Я должна купить дюжину. – Дамы принялись вытаскивать записные книжки, клочки бумаги, все что угодно, лишь бы записать адрес магазина, торгующего восковыми Сигизмондо Фидели.