– Хороший ломтик сочной курочки.

– Мясной пирог.

– А потом – спать.

– О да, спать! – откликнулась Элпью, толкая парадную дверь. – Благословенный сон!

Скинув плащи, они повесили их в передней.

– Ну и денек! – Элпью зашаркала по коридору следом за графиней.

– Сегодня я буду спать как младенец, Элпью.

Графиня распахнула дверь на кухню – и внезапно застыла на пороге, издав не то стон, не то крик.

Подбежав, Элпью заглянула поверх ее плеча.

Годфри стоял у стола, а перед ним, попыхивая длинной вересковой трубкой и положив ноги на решетку очага, сидел в кресле сэр Питер Эшби де ла Зуш, барон Пендж, граф Клэпхэмский. Давным‑давно пропавший муж графини.

Глава восьмая

Омертвение

Вещество разлагается, как бы умирая, и кажется, что оно уничтожено, что его жизненные силы иссякли, но в конце концов оно возвращается к жизни.

– Выпьешь с нами бокальчик лучшего рейнского? – Сэр Питер приподнял длинную зеленую бутылку таким обыденно‑приветливым жестом, словно это не он бесследно исчез, покинув жену, – причем на двадцать лет. – Живое винцо, так и бежит по языку.

– Как ты?… Почему?… – Графиня неуверенно шагнула вперед. – Я думала, ты…

– Умер или в Америке? – Сэр Питер встал и обмахнул сиденье лучшего кресла, предлагая супруге сесть. – Что, в сущности, одно и то же. Эти американские поселенцы! Полные невежи – сиськи от соски не отличат. – Он с готовностью раскрыл жене широкие объятия. – Приди же к своему давно потерянному мужу, девочка моя.

На лице графини сквозь несколько слоев венецианских белил – наложенных в начале недели и подновляемых каждое утро, так что к настоящему моменту слоев насчитывалось четыре – проступил румянец.

– Питер! Ты вернулся. Я знала, что ты вернешься. – Со стыдливой улыбкой она приникла к мужу.

Элпью не верила своим глазам. Ее хозяйка вела себя как влюбленная юница, резвящаяся с деревенским парнем, с которым только что познакомилась. И это после всех тех ужасов, что она о нем рассказала!

Элпью смотрела на низенького человека в бирюзовом бархатном камзоле с кружевными манжетами. Он крутил кончики своих острых усов и бородки клинышком в стиле Ван Дейка (он завел их еще во Франции, где в годы Республики пребывал в изгнании, пытаясь подражать «нашему усопшему мученику королю Карлу I») и ухмылялся, показывая несколько новых золотых зубов. Локоны блестящего, судя по всему, дорогого каштанового парика – хорошо уложенного и напудренного – ниспадали на плечи. Шляпа его – широкополая и с султаном из разноцветных перьев – лежала у ног.

– Значит, мистрис Элпью, индейцы сиу не сняли с вас скальп и английские поселенцы не сожгли на костре, приняв за ведьму? – Он уставился на нее глазами‑бусинками.

– Я уже много лет в Лондоне, сэр Питер. – Элпью стиснула зубы – она была ничуть не рада, что приходится отчитываться перед этим мошенником. – И счастлива сообщить, что недавно мы с моей хозяйкой воссоединились – к моему несказанному удовольствию.

Сэр Питер ближе привлек к себе жену и говорил поверх ее плеча, нежно поглаживая графиню по спине. Элпью смотрела как завороженная. Она забыла, какого маленького роста этот человек, и была, пожалуй, даже заинтригована новой модной деталью в его облике – большой золотой серьгой в виде кольца.