|
Но когда всё в мгновение ока рухнуло, он потерял все возможные ориентиры. Ему некого было подозревать, амулет предательски умолк, и даже его чутьё не подавало ни единого признака жизни. «Мальчик не увидел…» — всё чаще крутилось у него в голове. Но что он упустил? Тори начал вязнуть в существовании в Сомниуме, и с каждым днём ему всё сильнее казалось, что он никогда и не бывал дома, что его место всегда было здесь. Поначалу он противился этим чувствам и старался как можно более активно обозначить своё пребывание здесь как временное: просиживал вечера в кабаке, спал в пустой постели, не озаботившись даже поиском одеяла. Но Сомниум затягивал его всё сильнее, заставляя стать частью себя.
Этому во многом способствовало и присутствие Спек: Тори сам не заметил, как привык к ней настолько, что уже с трудом мыслил существование без неё. Они стали проводить вместе почти всё свободное время, и это казалось таким правильным и естественным. Её жизнелюбие вдохновляло Виатора, и он с небывалой радостью слушал её истории о жизни на востоке, о книгах, выторгованных у странствующих торговцев и немного наивные, но очень яркие и живые представления о будущем. Он стал задумываться, что раньше не встречал таких людей, как она, в них во всех будто бы не было этой искры, которая отчётливо виделась в её прищуренных жёлтых глазах. *** Беда пришла из ниоткуда. Одним утром Тори проснулся от настойчивого звона колокола, доносившегося откуда-то со стороны рынка. Неохотно добравшись до места, он обнаружил внушительное скопление ничего не понимающих взволнованных людей. Стражники стояли поодаль и заметно нервничали, но подойти не решались. В воздухе ощущалось смятение. — Добрые ма тору, — выдавливая из себя слова проговорил стоящий в центре подобия площади человек, державший в руках свиток, — с востока пришли дурные вести. Две ночи назад Литорис охватил пожар. Выживших единицы. В толпе всколыхнулось волнение и гул. — Как такое возможно? — Почему их никто не спас? — Так не бывает! — Пожалуйста, братья, — старался сохранять спокойствие человек с письмом, — есть разные версии, — он бросил нервный взгляд в сторону стражников, — но доказательств у нас нет. А потому сегодня на закате объявляется общий сбор, дабы почтить память ушедших братьев. Король выказывает свои искренние соболезнования, а посему обещана церемония и праздник последней дороги. Прийти могут все желающие. В ответ послышалась новая волна возмущений, но человек с письмом тяжело вздохнул и поспешил раствориться в толпе. После оглашения новостей поселение будто бы накрыла мрачная пелена. Что произошло в Литорисе, никто доподлинно не знал, но все подозрения были нелицеприятны настолько, насколько это вообще возможно. Однако все будто бы избегали этой темы и даже на празднике последней дороги будто притворялись, что ничего не произошло. Лишь иногда, хмельными вечерами, из дальних углов захудалого трактира доносился робкий шёпот: «Началось», «Заговор», «Они наконец решились». *** — Снова ничего не нашёл? — сочувственно спросила девушка, взбираясь на балкон дома Виатора и присаживаясь рядом с ним на край, свесив ноги вниз. — Ничего, — вздохнул Тори. — Может, мы ошиблись? Может, и нет никакого последнего? — Могло бы и не быть. Но тогда бы ты вчера не выторговывала у трактирщика двойную порцию Виджи, — мрачно опустил глаза Тори. Спек понимающе вздохнула и уставилась вдаль, провожая взглядом маленькие гребешки волн, заходящие на берег. — А когда всё закончится… — Всё закончится. Наконец-то. — И всё станет как прежде? — с опаской спросила девушка. — Конечно, — Тори взглянул на неё с мягкой улыбкой, — ведь ради этого мы и проделали этот тяжёлый путь. |
