|
Майлз, как оказалось, стоял в холле за дверью. Паудер, восседавший на стуле, с некоторым любопытством взирал на суматоху. При виде хозяина Майлз виновато пробормотал: – Мне очень жаль, милорд, но Мэри Роуз.., она особенная и не хочет, чтобы вы считали себя обязанным… – Майлз, – перебил Тайсон, не глядя на управляющего и продолжая шагать к лестнице, – вы уволены. – Но, милорд, через две недели я и так уезжаю. Мегги ухитрилась втолкнуть саквояж в двери. Уилли, оставшийся на крыльце, громко жаловался. Паудер, соизволивший наконец встать, махал на гуся скрюченными руками. – Кыш, гнусная ты птица! Обжора этакий! Оставь в покое девочку! В дверях показался желтый клюв Уилли. Гусак гоготнул и ретировался. Это было так уморительно, что Тайсон захохотал. Женщина, которую он держал на плече, собиралась от него уйти, и все же он умирал от смеха. Он чувствовал ее живот. Если он опустит Мэри Роуз чуть пониже, ее лицо коснется его бедра. Он обнимал ее ноги, и от сознания близости его трясло. Что с ним творится? Мегги, его драгоценная девочка, не выпускала из рук саквояж. Паудер неодобрительно качал головой, видя, как она надрывается. Макнили молча наклонился и подхватил ношу. – Спасибо, мистер Макнили, – поблагодарила Мегги. – Зря вы поддались на уговоры Мэри Роуз и наняли экипаж. Не стоило вам соглашаться. Она обещала папе выйти за него, и я уже написала братьям, что скоро у нас будет новая мама. – Может быть вы хотите, чтобы я отправил ваше письмо? – Да, сэр, это очень любезно с вашей стороны. О Господи, Мэри Роуз, что в этом саквояже? Он весит больше меня! – Я дал ей два своих подсвечника. Довольно дорогих, Мэри Роуз хотела заложить их в Эдинбурге, – сознался управляющий. – Поскольку я еще не получил наследства, денег у меня почти нет. Не отдать ли их вашему отцу в возмещение за беспокойство? Мегги, особа весьма практичная, замедлила шаг и кивнула: – Думаю, этим вы отчасти загладите свою вину. Подумать только, два проклятых подсвечника! Это уж слишком! Тайсон почувствовал, что его снова разбирает смех, и плотнее сжал губы. Немного успокоившись, он осведомился: – Насколько я понимаю, на деньги, вырученные за подсвечники, ты собиралась прожить до дня рождения? Мэри Роуз кивнула, насколько позволяла ее поза. – И написала бы матери, чтобы узнать имя поверенного? Еще один молчаливый кивок. – А потом явилась бы к нему нежданно негаданно? И получив наследство, увезла бы мать в Эдинбург? Кивок. Тайсон подошел к лестнице, остановился и бросил через плечо, вернее, поверх попки Мэри Роуз: – Вы остаетесь служить у меня, Майлз, по крайней мере еще на две недели. – Спасибо, милорд. Пойду рассчитаюсь с кучером. Оставьте саквояж. Я сам отнесу его в спальню Мегги. – Не нужны мне ваши подсвечники, – угрюмо бросил Тайсон, – только дайте слово, что спрячете их от Мэри Роуз. – Клянусь, милорд! Теперь я и сам вижу, что был не прав. Больше я не стану ее слушать, – Все же один раз послушали, сэр, – напомнила Мэри Роуз, поднимая голову. Тайсон снова представил Мегги, дергавшую за ручку саквояжа, и с улыбкой покачал головой. Больше всего в этот момент ему хотелось погладить ягодицы Мэри Роуз. До него даже не дошло, что похоть – смертный грех, и, именно его он в данный момент совершает. Единственное, о чем он мог думать, – это о соблазнительной близости попки Мэри Роуз. И только когда он передал незадачливую беглянку с рук на руки Синджен с наказом повалить ее на пол и сесть сверху, если снова вздумает натворить глупостей, осознание совершенных грехов новой тяжестью легло на душу. |
