Можешь плакать, как хочешь, — никто тебя не упрекнет,

 потому что воздух на закате похож на мед,

 потому что сыростью пахнет в ночном саду,

 говори что хочешь — я туда не пойду.

 Там висит над бледной матиолой и табаком

 неподвижный призрак с опущенным хоботком.

 До того все пугает, до того за собой манит —

 даже мрак распада притягивает, как магнит.

 Эти мягкие тени, что движутся меж теней,

 и в листве свеченье нерукотворных огней.

 Говори что хочешь — я-то знаю, кто там сидит,

 не отводит глаз, даже если и не глядит,

 что там дышит ночью, что плещется на пруду,

 что бесстыдно прикинулось яблонею в саду.

 Ах, и в домах то же самое — чахлые огоньки,

 словно на грядках, где празднуют матиола и табаки,

 где, распластавши крылья, молча к стеклу приник

 пестрой дневной психеи бледный мучной двойник.

 ПРОТОКОЛЫ МУДРЕЦОВ

 Говорил рабби Зеев, — Я радуюсь оттого,

 Что не в силах я разглядеть и постичь Его,

 Ибо кто бы вынес этот слепящий свет,

 Эти бездны бездн,

 Пламень Его и лед,

 Ибо самый праведный цадик сойдет с ума,

 Увидав серафимов пылающие дома!

 — Оттого-то столько меж нами и Б-гом сфер, —

 Так продолжил из Бердичева рабби Бер, —

 Чтобы мы, отринув эту дольнюю тьму,

 Постепенно, не сразу приближаться могли к Нему,

 Возносились, отрешившись от плотских оков,

 За покровом покров

 Проницая границы миров…

 — Что гадать впустую, — заметил абид Муса, —

 Все давно записано на небесах…

 Где для верных — свет, для неверных — мрак

 И огонь Геенны; да будет так!

 Мир таков, каким он Аллахом дан,

 И на что нам Тора, ежели есть Коран!

 — Тьфу ты! — сказал цадик Зуся. — Где твоя голова?

 Или дома забыл, что такие сказал слова?

 Или для вас невежество и не грех?

 Тора, я извиняюсь, одна на всех,

 Что ты, Муса, смущаешь людям умы,

 Все пошли от Адама, что вы, что мы:

 Измаил, сынок Авраама, ушел в бега,

 Со своей мамашей — отсюда и вся пурга.

 — Да уж, — вздохнул Муса, — он по всем мирам

 Наплодил потомство, пращур наш Авраам…

 И молвил абид ибн-Батта, — Знающему смешно

 Слушать ваш спор, все религии суть — одно!

 Суть лишь покровы меж смертными и Творцом,

 Ибо никто не в силах обернуться к Нему лицом!

 — Цадики, — молвил Зуся, — таки он прав.

 У иноверцев нет, извиняюсь, прав…

 Господин полицмейстер вам скажет, что на Руси

 Все едино — вы суфий или хасид…

 И сказал мухтиб Ибн-Хатбал, —

 Говорил мне отец, что ему отец рассказал,

 А ему сказал Абдаллах,

Что румяные розы вьются во всех мирах,

 И поют соловьи в садах,

 И восходит в небе луна,

 И возлюбленная, совершенной красой полна,

 Ждет меня в беседке и чашу держит вина,

 И сама она как вино…

 — Да, — сказал рабби Шломо, — поэта поэт

 Даже без перевода поймет.