|
Вовка разбирал авоськи. – А тетя Соня не заходила? – Не-а. Юля вошла в спальню, сняла платье через голову, повесила в шкаф. Надела халат, крикну-ла: – Ты ел что-нибудь? – Чай пил. – А котлеты с рисом не ел? – Не-а. – Почему? Я же специально оставляла. Юля вошла на кухню. – Да не хотелось, мам. – Это непорядок. Иди, мой руки. – Я мыл уж, мам. – Неправда. Иди, не обманывай. Вовка убежал в ванную. Юля нарезала свежего хлеба, поставила греться котлеты с рисом и чайник. Вовка вернулся, показал ей ладошки и сел напротив, болтая ногами. Юля убрала яйца и творог в холодильник, яблоки высыпала в раковину, пирожные разложила на коричневом блюде. Со дна авоськи до-стала норму, разрезала пакетик ножницами, положила подсохший комок на блюдечко. Блюдечко поставила на стол. – Во, засохшая какая, – Вовка потрогал норму пальцем. Под темно-коричневой корочкой чувствовалось мягкое содержимое. – Не трогай, – Юля сняла шипящую сковороду с котлетами и рисом, поставила на кружок перед Вовкой. – Ешь. Болтая ногами, Вовка насадил котлету на вилку и стал дуть на нее. – Сядь нормально, не балуйся. – Юля набрала волы в стакан и принялась есть норму чай-ной ложкой, часто запивая водой. Вовка жевал котлету: – Мам, а зачем ты какашки ешь? – Это не какашка. Не говори глупости. Сколько раз я тебе говорила? – Нет, ну а зачем? – Затем, – ложечка быстро управлялась с податливым месивом. – Ну, мам, скажи! Ведь не вкусно. Я ж пробовал. И пахнет какашкой. – Я кому говорю! Не смей! Юля стукнула пальцем по краю стола. – Да я не глупости. Просто, ну а зачем, а? – Затем. – Ну, мам! Ведь не вкусно. – Тебе касторку вкусно было пить? Или горькие порошки тогда летом? – Не! Гадость такая! – Однако, пил. – Пил. – А зачем же пил, если не нравилось? Не сыпь на колени, подвинься поближе… – Надо было… Живот болел. – Вот. И мне надо. – Зачем? – Ты сейчас еще не поймешь. – Ну, мам! Пойму! – Нет, не поймешь. Юля доела норму, запила водой и стала есть из одной сковороды с Вовкой. – А может пойму, мам! – Нет. – Ну это, чтоб тоже лечиться от чего-нибудь? – Не совсем. Это сложнее гораздо. Вот когда во второй класс пойдешь, тогда расскажу. – Аааа, я знаю! Это как профилактика? Уколы там, перке разные? Эт тоже больно, но все делают. – Да нет… хотя может быть… ты ешь лучше, не зевай… – А я когда вырасту, тоже норму есть буду? – Будешь, будешь. Доедай рис. – Не хочу, мам. – Ну, не хочешь – не надо, – Юля поставила полупустую сковородку на плиту, налила чаю. – Бери пирожное. Вовка взял, откусил, подул на чай и осторожно отпил. Вместо шипящей ароматной струи из пульверизатора, пузырясь, закапал одеколон. – Засорился, ведь вот… – Прохоров сжимал резиновую грушу, но ничего не менялось. Одеколон капал на пол. Прохоров вывинтил пульверизатор из пузырька, подул в изогнутый наконечник. Воздух проходил с трудом. Выдутый одеколон потек по руке. Найдя в комоде иголку, Прохоров поко-вырял ей в головке и снова подул: – Вот и лучше… Он ввинтил пульверизатор, покачал грушу. Прохладная струя с шипением вырвалась из головки. – Порядок в танковых частях. Прохоров задернул шторы. В комнате стало сумрачно. Притворив дверь, он снял с комода зеленый баллончик аэрозоля «Хвоинка» и стал распылять над столом. |
