|
– Да, мне нужно всё ваше внимание; а что? – Так вот видишь ли: мне хочется поужинать. Я было собрался спать без ужина, а теперь, если просидим долго, так поужинаем, да выпьем бутылку вина, а между тем ты мне всё расска-жешь. – Вы можете ужинать? – спросил Александр с удивлением. – Да, и очень могу; а ты разве не станешь? – Я – ужинать! да и вы не проглотите куска, когда узнаете, что дело идёт о жизни и смерти. – О жизни и смерти?.. – повторил дядя, – да, это, конечно, очень важно, а впрочем – попро-буем, авось проглотим. Он позвонил. – Спроси, – сказал он вошедшему камердинеру, – что там есть поужинать, да вели достать бутылку лафиту, за зелёной печатью. Камердинер ушёл. – Дядюшка! вы не в таком расположении духа, чтоб слушать печальную повесть моего го-ря, – сказал Александр, взявши шляпу, – я лучше приду завтра… – Нет, нет, ничего, – живо заговорил Пётр Иваныч, удерживая племянника за руку, – я все-гда в одном расположении духа. Завтра, того гляди, тоже застанешь за завтраком или ещё хуже – за делом. Лучше уж кончим разом. Ужин не портит дела. Я ещё лучше выслушаю и пойму. На голодный желудок, знаешь, оно неловко… Принесли ужин. – Что же, Александр, давай… – сказал Пётр Иваныч. – Да я не хочу, дядюшка, есть! – сказал с нетерпением Александр и пожал плечами, глядя, как дядя хлопотал над ужином. – По крайней мере хоть выпей рюмку вина: вино недурно! Александр потряс отрицательно головой. – Ну, так возьми сигару да рассказывай, а я буду слушать обоими ушами, – сказал Пётр Иваныч и живо принялся есть. – Вы знаете графа Новинского? – спросил Александр, помолчав. – Графа Платона? – Да. – Приятели; а что? – Поздравляю вас с таким приятелем – подлец! Пётр Иваныч вдруг перестал жевать и с удивлением посмотрел на племянника. – Вот тебе на! – сказал он, – а ты разве знаешь его? – Очень хорошо. – Давно ли? – Месяца три. – Как же так? Я лет пять его знаю и всё считал порядочным человеком, да и от кого ни по-слышишь – все хвалят, а ты вдруг так уничтожил его. – Давно ли вы стали защищать людей, дядюшка? а прежде, бывало… – Я и прежде защищал порядочных людей. А ты давно ли стал бранить их, перестал назы-вать ангелами? – Пока не знал, а теперь… о люди, люди! жалкий род, достойный слёз и смеха! Созна-юсь, кругом виноват, что не слушал вас, когда вы советовали остерегаться всякого… – И теперь посоветую; остерегаться не мешает: если окажется негодяй – не обманешься, а порядочный человек – приятно ошибёшься. – Укажите, где порядочные люди? – говорил Александр с презрением. – Вот хоть мы с тобой – чем не порядочные? Граф, если уж о нём зашла речь, тоже поря-дочный человек; да мало ли? У всех есть что-нибудь дурное… а не всё дурно и не все дурны. – Все, все! – решительно сказал Александр. – А ты? – Я? я, по крайней мере, унесу из толпы разбитое, но чистое от низостей сердце, душу рас-терзанную, но без упрёка во лжи, в притворстве, в измене, не заражусь… – Ну, хорошо, посмотрим. Что же сделал тебе граф? – Что сделал? похитил всё у меня. – Говори определительнее. Под словом всё можно разуметь бог знает что, пожалуй, деньги: он этого не сделает… – То, что для меня дороже всех сокровищ в мире, – сказал Александр. – Что ж бы это такое было? – Всё – счастье, жизнь. – Ведь ты жив! – К сожалению – да! Но эта жизнь хуже ста смертей. |
