Прежде всех вошли в ложу три маленькие мальчика и маленькая девочка и, по приказанию папа, довольно громко отданному в полу-отворенныя двери, заняли переднюю скамейку. Потом явились еще две маленькия девочки, под присмотром молодой лэди, -- весьма вероятно, гувернантки. За двумя девочками следовали еще три мальчика, одетые, подобно первым, в синия курточки и панталоны, и с откидными воротничками; потом -- еще ребенок, в камзоле, обшитом снурками, с выражением на лице безпредельнаго изумления я с большими круглыми глазами. Его подняли через скамейки и при этом процессе обнаружили его розовенькия ножки. Вслед за ребенком вошли па и ма и, в заключение, старший сын, мальчик лет четырнадцати, который, весьма очевидно, старался показать себя, как будто он вовсе непринадлежал этому семейству.

   Первыя пять минут употреблены были на снимание платков с девочек и на поправку бантов, которыми украшались их волосы. После того внезапно открылось, что одному мальчику пришлось сидеть против столба, который закрывал от него всю сцену, а потому, для устранения такого неудобства, необходимо было нужно переменить места маленькаго мальчика и гувернантки. После того па оправил платье мальчиков и сделал наставление, как должно держать носовые платочка; а ма сначала кивнула головой гувернантке, потом мигнула ея, чтобы та несколько поболее открыла плечики у девочек, и наконец приподнялась, чтоб осмотреть свое маленькое войско. Смотр этот, по видимому, кончился к полному ея удовольствию, потому что она бросила самодовольный вид на па, который стоял в отдаленном конце ложи. Па ответил точно таким же взглядом и весьма выразительно высморкал нос. Бедная гувернантка выглядывала из за столба и робко старалась уловить взгляд ма, чтобы, в свою очередь, выразить ей восхищение при виде такого милаго семейства. Двое мальчиков разсуждали о том, действительно ли Астли вдвое больше Друри-Лэнскаго театра, и наконец для решения столь труднаго вопроса обратились в Джоржу. При этом Джорж, который был никто другой, как молодой вышепомянутый джентльмен, обратился весь в негодование и -- нельзя сказать, чтобы в нежных выражениях -- заметил своим братьям, как грубо и неприлично звать его по имени в публичном месте. Разумеется, дети приняли это замечание с чистосердечным смехом, и, в добавок, один из мальчиков заключил смех весьма справедливым мнением, что "Джорж начинает считать себя большим человеком". Па и ма засмеялись при этом заключении, а Джорж, проворчав, что "Вильяму всегда потакают все его дерзости", принял на себя вид глубокаго презрения и оставался с этим видом до самого вечера.

   Началось представление, и вниманию мальчиков не было пределов. Па также принимал живейшее участие в игре, хотя и старался показать вид, что она вовсе не интересует его. Что касается ма, то восторг ея от шуток главнаго комедианта доходил до изступления: она так усердно хохотала, что ни один бант на ея огромном чепчике не оставался в покое. Гувернантка отворачивалась от столба, и каждые раз, как только глава ея встречались с глазами ма, она прикрывала платком нижнюю часть лица и, как следует, предавалась судорожному сме;ху. В то время, как один из актеров, в блестящих датах, давал клятву увезти прекрасную девицу, или погибнуть в предприятии, рукоплескания мальчиков были оглушительны, особливо одного из них, который, повидимому, был гостем в семействе и который весь вечер говорил любезности маленькой двевадцатилетней кокетке, представлявшей из себя прекрасную модель своей мама.

   Но вот начались конския ристалища, и восхищение детей удвоилось. Желание видеть, что происходило впереди, окончательно победило достоинство родителя; поднявшись на ноги, он апплодировал громче каждаго из своих детей.