|
Сэр Пирс (ошеломленно). Что, что? Твоя мать заставляла тебя молиться о моем обращении в католичество? О'Флаэрти. А как же, сэр! Она не хотела, чтобы такой достойный джентльмен, как вы, угодил в ад, ведь чтобы выкормить вашего сына, она отняла от груди мою сестренку Энни. Что тут поделаешь, сэр. Пусть она обкрадывала вас, и обманывала, и призывала божье благословение на вашу голову, продавая вам ваших же собственных трех гусей, - вы-то думали, их утащила лиса, как раз когда их кончили откармливать, - все равно, сэр, вы всегда были для нее как бы ее собственная плоть и кровь. Нередко она говаривала, что доживет еще до того дня, когда вы станете добрым католиком, и поведете победоносные армии против англичан, и наденете на шею золотое ожерелье, которое Малахия отнял у гордого завоевателя. Да, она всегда была мечтательница, моя мать. Это уж точно. Сэр Пирс (в полном смятении). Я, право же, ушам своим не верю, О'Флаэрти. Я дал бы голову на отсечение, что твоя мать самая честная женщина на свете. О'Флаэрти. Так оно и есть, сэр. Она сама честность. Сэр Пирс. По-твоему, красть моих гусей - это честно? О'Флаэрти. Она их и не крала, сэр. Их крал я. Сэр Пирс. А какого черта ты их крал? О'Флаэрти. Так ведь они нам были нужны, сэр! Нам частенько приходилось продавать своих гусей, чтобы внести арендную плату и покрыть ваши расходы. Почему же нам было не продать ваших гусей, чтобы покрыть свои расходы? Сэр Пирс. Ну, знаешь!.. О'Флаэрти (любезно). Вы же старались выжать из нас, что могли. Вот и мы выжимали, что могли, из вас. Да простит нам всем господь! Сэр Пирс. Право, О'Флаэрти, мне кажется, что война сбила тебя немного с толку. О'Флаэрти. Война научила меня думать, сэр, а мне это непривычно. Совсем как англичанам - патриотизм. У них и в мыслях не было, что надо быть патриотами, пока не началась война. А теперь на них напал вдруг такой патриотизм и до того это им в диковину, что они мечутся, как перепуганные цыплята, и несут всякую чепуху. Но, даст бог, после войны они начисто все забудут. Они и сейчас уже устали от своего патриотизма. Сэр Пирс. Нет, нет, война вызвала у всех нас необыкновенный душевный подъем! Мир никогда уже не будет прежним. Это невозможно после такой войны. О'Флаэрти. Все так говорят, сэр. Но я-то никакой разницы не вижу. Это все страх и возбуждение, а когда страсти поулягутся, люди опять примутся за старое и станут такими же пройдохами, как всегда. Это как грязь - потом отмоется. Сэр Пирс (решительно поднимается и становится позади садовой скамьи). |
