- Принимайте, хозяин. – С этими словами он слез с козел, уступая место Рузвельту.

- В Хелену у черта на куличках. – Сказал он и снова хохотнул. - Вы, хозяин, не в бровь, а в глаз попавши энтой своей шуткой, ага.

- Рад, что тебе она нравится. – Рузвельт улыбнулся: ему также нравился этот каламбур.

Он положил винтовку так, чтобы в любой момент при надобности ее можно было быстро схватить, хлестнул поводьями и двинулся по направлению к Хелене.

Несколько часов спустя он уже въезжал в столицу территории Монтана. Большую часть плоского ландшафта занимали очень похожие на его собственную фермы, отделенные друг от друга густым лесом. Тут и там, на холмах виднелись обшитые деревянной крепью входы в шахты, которые разрабатывали старатели-энтузиасты. Правда, большая часть из них уже многие годы была покинута, и в нынешнее время значительная часть бывших старателей – таких, как Филандер Сноу – зарабатывали себе на жизнь другой работой. Хелена располагалась в окруженной невысокими холмами долине. Небольшое число старых деревянных хижин первых поселенцев, осевших здесь сразу после Войны за Отделение, все еще стояло на дне долины у притока реки Опунции, который когда-то и заставил колонистов остановиться здесь. Более новые и лучшие дома карабкались по склонам близлежащих холмов по обе стороны долины.

Рузвельт повел свой фургон по Широкому Тракту по направлению к киоску «Союзпечать» редакции местной газеты, с ощущением того, что вернулся в нормальную городскую жизнь, пусть даже и не такую утонченную, как в больших городах. С ним поравнялся бородатый старатель, ведущий под уздцы вьючного мула – этот все еще надеялся разбогатеть, как и некоторые другие его товарищи. Изредка, такие надежды все же сбывались. Разработки шахт возле Хелены, другие более новых шахт у Викса, расположенного на юге, и Мэррисвиля – на западе дали всходы в виде новоиспеченных миллионеров, но таких можно было пересчитать по пальцам одной руки.

Мимо прошел китаец в конической соломенной шляпе с переброшенным через правое плечо коромыслом, с концов которого свисали два ящика. Рузвельту нравилось китайское трудолюбие, но он также не возражал бы, если бы на Западе не было ни единого жителя Поднебесной. По его мнению, они не вписывались в местную картинку – слишком уж они были непохожи на американцев.

Рядом с конторой «Хелена Газетт» находилась аптека Соломона Каца, а за ней находилась скобяная лавка Сэма Хуллигана, к которой в свою очередь примыкала булочная Отто Бурмайстера. Среди десяти-двенадцати тысяч жителей Хелены, наверное, были представители каждой нации, которая когда-либо ступила на североамериканский континент.

А навстречу Рузвельту рысили на своих лошадках несколько представителей исконного населения континента. Один из сиу носил традиционные для своего народа куртку и лосины из оленьей кожи, а другой – голубые хлопчатобумажные брюки и рубашку из набитого ситца. С праздным любопытством Рузвельт подумал, чем казалась им Хелена, в лучшем случае город средних размеров, имевший, тем не менее, больше народа, чем все их племя.

Он пожал плечами. По большому счету, их мнение мало чего стоило. Как будто бы для того, чтобы отвлечь умы от поражения, которое потерпели Соединенные Штаты от Конфедерации, а также вследствие восстаний сиу в Миннесоте, США бросили массы солдат в прерии, покоряя туземцев если уж и не военным уменьем, то числом и огневой мощью. Сегодня же индейцы могли только стоять и наблюдать, как земли, некогда принадлежавшие им, служат новым хозяевам.

Рузвельт ожидал, что индейцы направятся в один из салунов, словно грибы после дождя выросших вдоль Широкого Тракта, но они вместо этого привязали своих лошадей у лавки Хуллигана и зашли в нее.