Один из работников, седеющий бывший шахтер, который обладал доставлявшим ему мало радости именем Филандер Сноу при этих словах вскинул вверх бровь.

- Кисло... чего, хозяин? – Спросил он.

- Кислорода, Фил, - повторил Рузвельт. – Кислорода. Это то, чем мы дышим. Это то, благодаря чему горят лампы, без чего была бы невозможна сама жизнь.

- А я чегой-то думал, што жизня невозможна без виски аль без баб – как когда, Вот сейчас в Территории живуть больше баб, нежели раньше, а я уже не могу с имя ничего поделать. Рази ж энто справедливо? – Произнес Сноу и с досадой сцедил на землю коричневый поток слюны, смешанной с табачной жвачкой.

Рузвельт рассмеялся, но быстро снова стал серьезным. Его образование сделало его в этих местах белой вороной. У него возникали постоянные трудности при общении со своими работниками, с такими же ранчерами, как и он сам, даже с горожанами в Хелене на какие угодно темы, кроме разве что наипростейших. Иногда он чувствовал себя почти что ссыльным, изгнанным из той, прошлой жизни. Ближайшее место, где можно было поддержать цивилизованную беседу, находилось дальше на юг, в Шайенне или даже в Денвере.

Но затем Филандер Сноу заметил:

- Таперича кажен денек нужно ждать ягнения, - и мысли молодого ранчера вернулись к предстоящей работе, полностью вытеснив из головы образы горения и схемы обмена веществ.

Поодаль, на лугу, овцы щипали свежую молодую травку. На ранчо содержалось несколько сотен голов, а к ним в придачу еще сотни две скота. Помимо полей, где росли пшеница и ячмень, огорода рядом с усадьбой, Рузвельт производил всю пищу, в которой имел потребность, и имел еще достаточно излишков для продажи.

- Самодостаточность, - в голос заявил он. – Мечта каждого человека. И это то, что у меня есть, клянусь богом! Я - хозяин поместья!

- Да, хозяин, вы тут по месту, это точно, - заявил Сноу, снова сплевывая. – Кады вы тока сюды приехамши, вы бывши... эта... как бы весь из себя, городской, мне думается, а сейчас вы ужо полностью прижившись у нас.

- За что я тебе совершенно искренне благодарен, Фил. – Как и много раз до этого, Рузвельт поймал себя на мысли, что хотя он и его работники говорили по-английски, это были разные языки.

- Однако, у вас хороший надел, - продолжал Сноу. – Не махонький, , вы можете делать с йим усе, што хочете, однако, не настолько большой, конешно, штоб целу армию наймать, штоб убрать все. На юге, в Техасе, бают, у йих ранчо величиной с цельное графство, дык оне тама энти земли никак не пользують, толечко коров вырощують. Ежели мое мнение знать хочете, дурость энто и ничего более. - Еще один поток коричневой слюны низвергся на землю.

- Возражений на это не последует, - Рузвельт посмотрел на юг, как будто при упоминании Техаса, его можно было бы увидеть отсюда. – Ты знаешь, когда Соединенные Штаты потерпели поражение в Войне за Отделение, это разбило сердце моему отцу, но я скажу, что мы также избавились от этих мятежников. Они бы принесли сюда свои понятия и свои методы – нечто невиданное здесь, как ты выразился бы – а здесь мы все еще остаемся единой нацией.

- Однако, оне б привезши с собой своих ниггеров, ага, - Еще один плевок Филандера дал ясно понять, каково его мнение по этому вопросу. – насколько я разумею, мятежники без йих не могуть. Однако ж, тут страна белых людей, вот так!

- Еще раз соглашусь с тобой, - ответил Рузвельт. – Соединенным Штатам лучше, что среди нас нет слишком большого числа представителей темнокожей расы. Если бы не негры, сомневаюсь, что наши бывшие соотечественники полезли бы в драку с нами.

- Скорей, ни мятежники, ни мы не воевавши, - заметил Сноу.

Очки в металлической оправе, которые носил Рузвельт и усы, которые он усердно отращивал, помогли ему не выказать того, что он по этому поводу думает.