А вот когда магазинные винтовки открывали огонь, их огонь был быстрым и мощным. На один выстрел однозарядной винтовки обычно приходились два-три выстрела из «винчестера».

И как это уже случалось не один раз, британский кавалерийский авангард в спешке отошел к основным силам генерала Гордона. До тех самых пор, пока более значительные кавалерийские силы британцев не смогут оттеснить волонтеров. Теперь в распоряжении Рузвельта было больше солдат, чем в предыдущей стычке.

- Преследуйте их, ребята! – Прокричал он и замахал шляпой.

Мимо свистели пули. Он с удовольствием обнаружил, что не то, чтобы он совсем не чувствовал страха во время битвы, а то, что ему без особого труда удавалось обуздывать свой страх. А состояние дичайшего возбуждения, которое в это время наполняло его, практически гасило остатки даже контролируемого страха.

Он вскинул к плечу винтовку и обрушил свинцовый ливень на англичан, которые, откатываясь назад, огрызались винтовочным огнем. Один из красномундирников уронил карабин и схватился за руку. Рузвельт издал радостный возглас. Он не был уверен в том, что это был именно тот "лимонник", в которого он целился или что именно его пуля ранила врага, но кто мог доказать обратное?

Имея в наличии больше людей, он смог даже отбросить кавалерийское подкрепление британцев, и теперь их кавалерия отошла к красномундирной пехоте. Пехотинцы развернулись из колонны в стрелковую линию. У них на вооружении тоже были «мартини-генри», но их было намного больше, чем солдат Несанкционированного полка. За время своего пребывания на Западе, Теодор Рузвельт усвоил хорошо: нельзя поднимать ставки, имея на руках всего лишь пару троек.

- Назад! – Проорал он.

Горнист всегда находился поблизости от него и оперативно продублировал крик командира, протрубив сигнал к отходу.

Британская кавалерия не преследовала его солдат, когда те вышли из боя и галопом понеслись на юг. Они на своем горьком опыте усвоили, что заплатят высокую цену за то, если далеко оторвутся от пехоты, которую прикрывают. «Уланы, - насмешливо подумал Рузвельт. – Близится конец ХІХ столетия, а у британцев до сих пор в строю вооруженные пиками уланы».

- Отличная работа, сэр, - проговорил Карл Йобст, рукавом вытирая пот с лица. – Им придется теперь снова переформировывать цепь в походную колонну, а это затормозит их. Мы купили для нашей страны еще один час или около того.

- У вас довольно хладнокровный взгляд на войну, лейтенант, - произнес Рузвельт.

- Так и поступает регулярная армия, сэр, - ответил его адъютант. - Война для вас хобби, а для меня – профессия. Наша работа не состоит в том, чтобы выбить британцев назад, в Канаду. Да мы и не сможем – с одним-то единственным полком против намного превосходящих сил. Наша работа состоит в том, чтобы просто замедлить их продвижение настолько, насколько это в наших силах, чтобы не дать им возможности разграбить какие-либо важные объекты, прежде чем к нам подойдут подкрепления.

Похоже, для лейтенанта все последние события были скорее шахматным этюдом. Он решал его тем, что подставлял под удар ладьи пешку, чтобы дать возможность тяжелым фигурам встать на защиту короля. Насколько мог судить Рузвельт, то для молодого офицера не играло особой роли, что именно станет игровым полем для подобной партии – шахматная доска или равнина Монтаны.

- Такие расчеты имеют право на существование, - ответил Рузвельт, - но они – альфа и омега войны.