|
- Бедная моя девочка! - сказала г-жа Кутюр, пожимая ей руку. Старая женщина, любуясь, смотрела на ее страдальческое, непорочное лицо, озаренное в эту минуту сиянием счастья. Викторина походила на старинную икону, где живописец, не заботясь о подробностях, все волшебство спокойной, величавой кисти приберег для лика - желтоватого по тону, но в желтизне своей как будто отражающего золотистые оттенки неба. - Маменька, а ведь он выпил не больше двух стаканов, - сказала Викторина, проводя рукой по волосам Эжена. - Если бы он был кутила, дочка, он переносил бы вино так же легко, как и другие, - ответила г-жа Кутюр. - Его опьянение служит ему к чести. На улице раздался стук экипажа. - Маменька, это господин Вотрен. Поддержите господина Эжена. Мне не хочется, чтобы этот человек застал меня в таком виде: он употребляет выражения, которые грязнят душу, да и в его взгляде есть что-то тягостное для женщины, точно он раздевает ее глазами. - Нет, ты ошибаешься, - возразила г-жа Кутюр. - Господин Вотрен хороший человек, отчасти в том же духе, что и мой покойный муж: грубоватый, но добрый, благодушный медведь. В этот момент очень тихо вошел Вотрен и посмотрел на эту картину - на двух детей, точно ласкаемых светом лампы. - Вот такие сцены, - сказал он, скрестив руки на груди, - вдохновили бы милого Бернардена де Сен-Пьера, автора "Павла и Виргинии"[166], и он написал бы великолепные страницы. Как прекрасна юность, госпожа Кутюр! Спи, милый мальчик, - произнес он, глядя на Эжена, - хорошее приходит иногда во время сна. Сударыня, - обратился он к вдове, - в этом юноше меня влечет и трогает гармония между его душевной красотой и красотой его лица. Взгляните: да ведь это херувим, склонивший голову на плечо ангелу! Он достоин любви! Будь я женщина, я бы с наслаждением умер... (нет, я не так глуп!) жил бы для него. Любуясь ими, - шопотом продолжал он, наклонившись к уху вдовы, - я не могу отрешиться от мысли, что бог создал их друг для друга. У провидения свои тайные пути, оно испытует сердца и чресла, - сказал он уже громко. - Глядя на вас, детей, столь близких друг другу чистотой души и всеми человеческими чувствами, я говорю себе: для вас и в будущем разлука невозможна. Бог справедлив. Да-а! - обратился он к девушке. - Мне помнится, как-то я заметил у вас линии счастливой жизни. Мадмуазель Викторина, дайте-ка мне вашу руку. Я смыслю в хиромантии, мне приходилось гадать не один раз. Ну же, не бойтесь! О, что я вижу? Честное слово, вы очень скоро будете одной из самых богатых наследниц во всем Париже. Вы осчастливите своего милого превыше головы... Отец возвращает вас к себе. Вы выходите замуж за молодого человека, титулованного, красивого, который обожает вас. Тяжелые шаги кокетливой вдовы, спускавшейся по лестнице, прервали пророчества Вотрена. |
