|
- Ей очень повезло, сударыня, что она имела счастье понравиться... - Берегись! - крикнула другая дама, быстро направляя в сторону коня, едва не опрокинувшего грузчика на углу Сент-Антуанской улицы. И кабриолет продолжал свой путь. Однако сзади послышались проклятия человека, избежавшего колес, и в ту же минуту несколько голосов, словно гулкое эхо, поддержали его криком, как нельзя более враждебным по отношению к кабриолету. Но ловкий кучер в юбке решительно свернул на улицу Тиксерандри, улицу населенную, узкую и далеко не аристократическую. И тут, несмотря на крики дамы: «Берегись!», несмотря на рычание Вебера, слышны были только яростные вопли прохожих: - Ага, кабриолет! - Долой кабриолет! Но Вебер не хотел тревожить свою госпожу. Он видел, сколько хладнокровия и сколько искусства она выказывает, как ловко скользит среди препятствий, как неодушевленных, так и одушевленных, которые одновременно составляют и несчастье и триумф парижского кучера. Вокруг кабриолета уже не роптали, а орали. Дама, державшая вожжи, заметила это и, объяснив себе враждебность прохожих такими банальными причинами, как суровость погоды и плохое состояние духа встречных, решила сократить испытание. Она прищелкнула языком. Услышав указание, Белус вздрогнул и перешел с мелкой рыси на крупную. Лавочники разбегались, прохожие шарахались в стороны. Крики «Берегись! Берегись!» не прекращались. Кабриолет, преодолевший первое препятствие, вынужден был остановиться на втором, подобно тому, как останавливается корабль среди подводных скал. В ту же минуту крики, которые до сих пор доносились до обеих женщин смутным, неясным гулом, стали различимы в этой суматохе. Люди кричали: - Долой кабриолет! Долой давителей! - Эти крики относятся к нам? - спросила свою спутницу дама, правившая кабриолетом. - Боюсь, что да, сударыня, - отвечала та. - К комиссару! К комиссару! - кричал чей-то голос. Обе женщины, изумленные донельзя, переглянулись. В ту же секунду тысяча голосов подхватила: - К комиссару! К комиссару! - Сударыня! Мы погибли! - сказала младшая из женщин на ухо своей спутнице. - Мужайтесь, Андре, мужайтесь! - отвечала вторая дама. - Вебер! - по-немецки обратилась она к кучеру. - Помогите нам выйти. Камердинер исполнил приказание; двумя толчками плеч отпихнув осаждавших, он отстегнул кожаный фартук кабриолета. Обе женщины легко спрыгнули на землю. А в это время толпа накинулась на коня и на кабриолет и начала ломать кузов. - Но это же не люди, это дикие звери! - продолжала по-немецки дама. - В чем они меня упрекают? Давайте послушаем. В то же мгновение чей-то вежливый голос, который составлял разительный контраст с угрозами и проклятьями, объектом коих являлись две дамы, ответил на чистейшем саксонском наречии. - Они упрекают вас, сударыня, в том, что вы дерзко пренебрегли предписанием полиции, обнародованным в Париже сегодня утром и до весны запрещающим движение кабриолетов, которое уже стало очень опасно на хорошей мостовой и которое становится губительным для пешеходов на морозе, когда люди попадают под колеса. |
