– Вы видите? – спросил он.

Платон Григорьевич хотел было сказать, что он ничего не видит, но вдруг он действительно увидел: прямо на них надвигался светящийся красный диск. Он возник перед глазами как‑то неожиданно, медленно пронесся над их самолетом и скрылся за темным козырьком, закрывавшим левую сторону кабины!

– Что это? – прошептал Платон Григорьевич. – Какой большой… Это тоже ваш?

– Нет, Платон Григорьевич, не наш…

– А чей же?

– Они стали появляться, как только мы высадились на Луне. Могикан увидел первым. Потом два или три раза видел и я… Были и другие встречи… Но эту голубую махину я вижу впервые, еще никогда таких не встречал…

– Вы сказали «голубую»?

– А вы что, так ничего и не видели?

– Придется заняться вашим зрением, товарищ полковник. Я ясно видел огромный диск, который прошел вот так, в этом направлении, но он был, он весь светился красным светом…

– Он был голубым, Платон Григорьевич… И довольно об этом.

Весь остальной путь они почти не разговаривали. Только когда под ногами прошла белая Арктика, Ушаков сказал:

– Я не прочь проверить зрение…

Сразу же после перелета Ушаков и Платон Григорьевич прошли в кабинет к Диспетчеру. Мельников выслушал их рассказ внимательно и спросил:

– А ленту с предупреждением вы доставили?

– Вот она. – Полковник вынул из наружного кармана комбинезона знакомый Платону Григорьевичу рулон.

– Все точно, – сказал Диспетчер, просматривая на свет ленту, и Платон Григорьевич, к своему удивлению, заметил, что вся лента была покрыта отверстиями.

– Дайте‑ка мне, – попросил он Диспетчера, – я хочу еще раз взглянуть…

Да, теперь он ясно видел. Да, лента была покрыта перфорациями.

«Что со мной? – думал Платон Григорьевич. – Быть может, это действует какое‑то особое излучение, с которым мы еще не знакомы? Действует на мозг… Но почему я сразу ничего не видел? Я не мог не заметить… Не мог».

Комната, в которой работал Диспетчер, была залита багровым светом заходящего солнца. На массивном столе находился какой‑то аппарат, из которого прямо на пол выбегала белая лента. На стене висели стеклянные ящички, в которых время от времени вспыхивали цифры и буквы. Диспетчер, казалось, забыл о них, он приложил к уху каучуковый наушник и что‑то быстро выбивал телеграфным ключом. У него была большая голова, непропорционально большая, гладкие, с проседью волосы. Голубые доверчивые глаза, рот слегка приоткрыт, на щеке складки, там, где прижат наушник. Что‑то роднило его с Могиканом – может быть, выражение глаз.

– С кем разговариваешь? – спросил Полковник.

– Не мешай, – тряхнул головой Диспетчер.

– Морж, наверно? – спросил Полковник. Диспетчер медленно кивнул, потом снял руку с ключа, разминая пальцы, сложил их в кулак, осторожно положил наушник на стол.

– Морж говорит, что у него тоже была встреча…

– На какой глубине?

– На глубине пятисот метров. Они испытывали глубоководный аппарат и заметили какой‑то цилиндр, который шел на большой глубине, рассмотрели очень внимательно. Диаметр цилиндра не более пяти метров, верхняя крышка полусферической формы, но за последнее Морж не ручается…

– А что ты ему сказал?

– Фотографировать нужно, нужно фотографировать…

Платон Григорьевич вышел из кабинета Диспетчера, спустился на второй этаж. В медпункте было тихо. Шаповалов в соседней комнате возился с кардиографом.