«Вот что, друзья, – сказал я. Мне, Платон Григорьевич, было трудно говорить от волнения. – Я пригласил вас для того…»

«Чтобы сообщить пренеприятное известие…» – вставил Димка.

Все рассмеялись, а у меня отлегло от сердца. Ведь это были свои ребята.

«Прошу меня не перебивать, – сказал я им. – Вопросы потом. Ну, уж если совсем невмоготу будет, то задавайте по ходу дела… Итак, 17 апреля 1961 года я натолкнулся на совершенно парадоксальное рассуждение… Дальнейшие исследования привели меня к открытию нового способа полета, нового способа преодоления сил земного тяготения, необычайно экономичного, необычайно простого… Но никто серьезно этим делом не заинтересовался. И я сам виноват во многом. Был я, друзья мои, некоторое время „не в себе“… А разговор идет, по сути дела, о летательном аппарате удивительных возможностей».

«Новый тип ракеты?» – спросил Ушаков.

"В том‑то и дело, что этот аппарат действует совсем по другому принципу. Я назвал его «внутренним реактивным эффектом».

«Название звонкое, но обычную ракету этот аппарат способен перехватить?» – вновь спросил Ушаков.

«В любой точке траектории, почти в любой… Но не это главное. Такой летательный аппарат явится универсальным средством для межпланетных путешествий. Я потом покажу вам, что он способен выходить в космос на любой скорости, даже со скоростью черепахи…»

Я замолчал, а Валентин Ушаков, потирая руки, заметил: «Даже если все это бред, не беда. Его, ей‑богу, приятно слушать…»

«Нужно разобраться, – сказал Борис Ладожский. – Может быть, ты, Миша, ошибся… Ведь, насколько я помню, бывали и у тебя ошибки и заблуждения…»

«Вот поэтому я и собрал вас. Я раскрою вам все, все тонкости этого дела. Мы все обсудим, разберем каждое возражение, но если вы со мной „не справитесь“, то тогда будем действовать. Право, игра стоит свеч!..»

«Мельников, – сказал Григорий Шелест, – что‑то ты долго раскачиваешься. В последние месяцы в печати было столько самых различных материалов по этому самому вопросу, что каждому известно: дегравитация невозможна. Для того чтобы какой‑нибудь не реактивный аппарат мог подняться вверх, он должен либо отталкиваться от земли, либо отталкиваться от среды, ну, скажем, воздуха. Судя по всему, твой аппарат ни от чего не отталкивается».

"Мой «аппарат отталкивается, – сказал я. – Он отталкивается от воздуха».

«Но тогда он сможет летать только в атмосфере, – разочарованно протянул Ушаков. – А ведь вначале было совсем другое впечатление».

«Да, он отталкивается от воздуха, но воздуха, заключенного в замкнутый сосуд!»

«Газ в замкнутом сосуде?» – переспросил Димка, тот, кого мы зовем Могиканом. Я навсегда запомнил его возглас. За ним многое стояло… Но об этом потом…

Диспетчер задумался.

– Вот что, Платон Григорьевич, дайте‑ка мне. листок бумаги, и я нарисую вам небольшую схемку, так будет понятней все дальнейшее.

Платон Григорьевич протянул Диспетчеру листок, вырванный из блокнота, и Диспетчер нарисовал какой‑то цилиндр с полушаровым сегментом посередине.

– Вот это основная схема, – сказал он. – Все, как видите, просто. Внутри цилиндра помещается легкое полушарие на длинном стержне.

– Понимаю, – сказал Платон Григорьевич. – Это вроде поршня?

– Да, но поршня особенного. Вот видите, этот поршень‑движитель не прикасается вплотную к стенкам цилиндра, остается зазор, и зазор большой.