– Ну, петухи, нельзя же так! Ишь, отчаянные какие!

На берегу стоял какой‑то человек, мы его раньше никогда не видели. Он был совсем седой, но еще не старый, потому что он одной рукой быстро схватил Леньку, другой – меня, схватил сильно и ловко, и мы сразу же успокоились и затихли.

– Ну, из‑за чего сыр‑бор разгорелся? – спросил седой. – Вот из‑за этой‑то чепухи? – Мы все стояли над сверкающей цепочкой.

Седой отпустил меня и наклонился, чтобы поднять цепочку, а Ленька подмигнул мне, и я бросился животом на песок, прикрыв собой находку.

– Так дело у нас не пойдет, – сказал седой. – Мне ведь только посмотреть надо, слово даю – отдам…

Человек отпустил Леньку, и мы втроем стали рассматривать цепочку. Она была совсем как новая, только у перемычек каждого звена набилась темная придонная грязца. Среднее звено было похоже на лодку или на полумесяц, но на лодку больше. А посередине был кружок, точный, остро вырезанный, а в нем какие‑то изогнутые спицы, числом шесть.

– Старинная вещь, – сказал седой. – Наверно, очень старинная, амулет… Ну, так кому ее отдать? Тебе? – обратился он к Леньке. – Или тебе? – спросил у меня. – А то разгадаем? А ну, кто скажет, почему птица летает?

– По воздуху… – ответил быстро Ленька.

– Крыльями она машет, потому и летает, – сказал я.

– А отчего птица плавает, знаете? – спросил седой.

– От берега, – ответили мы хором, уж это мы с Ленькой знали.

– Тогда так, кто ответит правильно на последний вопрос – тому и владеть цепкой. – Седой так и сказал «цепкой», совсем как говорили мы, мальчишки. – Так что больше весит, пуд пуха или пуд железа? Ну, кто первый?

– Пуд железа, – быстро сказал Ленька, а я уловил усмешку Седого и сказал:

– Пуд пуха…

– Ну, что мне с вами делать, – засмеялся Седой, – ну что делать прикажете? Пуд чего бы то ни было, а все пуд, понимаете? Пуд железа, пуд пуха, пуд вот песка, к примеру, все будет одного и того же веса.

– А пуд воды тоже? ‑спросил Ленька.

– Тоже, – ответил незнакомец.

– А воздуха? – спросил я.

Посмотрел на меня седой странно как‑то, на всю жизнь запомнил я этот взгляд, и вдруг надел мне на шею цепочку с лодочкой, надел и сзади что‑то тихо щелкнуло, и все… И опустил руки, а цепочка так и осталась висеть у меня на шее. Я быстро ее снял, но все звенья были на месте, они соединились в кольцо. Удивлению моему и Ленькиному не было предела.

– Как это вы сделали? – спросил я седого, но он засмеялся и сказал:

– А как же тебя зовут, Мишкой, должно быть?

– Мишкой, точно, – ответил я. – А вот его как? И не знаете…

– А он Павлушка, настоящий Павлушка, угадал?

– Не‑а, – ответил Ленька. – А с трех раз угадаете?

– Угадаю, – ответил незнакомец. – Это очень просто, это совсем как просто… Витькой тебя звать? Не угадал… Ну тогда ты Ленька, вот ты кто… Это уж точно…

– Точно, – едва слышно ответил Ленька. Седой вдруг будто что‑то заприметил в сверкающем море и с разбегу бросился в волны и поплыл, поплыл, а мы все стояли на берегу и следили, как постепенно удалялась его потемневшая от воды голова.