– Фокусник он, – убежденно сказал Ленька, – фокусник. И как это он цепку в колечко соединил?

Мы еще долго возились с нашей находкой, все пытались найти то звено, что могло раскрыться, да так и не нашли.

Пожалуй, я и забыл бы и об этой находке и о странном человеке на берегу, если бы не переплела всю мою жизнь та блестящая цепочка в удивительный и чудесный узел.

Антон Степанович совсем не обрадовался моему приобретению.

– Нам такие штучки иметь ни к чему, – сказал он. – Это, верно, платина, ух, как блестит! В море, говоришь, нашел?

Он небрежным жестом взял цепочку из моих рук и положил ее в карман, но я уже достаточно его знал, чтобы увидеть тень беспокойства на его лице. Однако вечером он вернул мне ее и сказал:

– Играй. Чепуха тут какая‑то. Показал я знающему человеку, не золото ли какое или платина, спросил. Так тот взвесил на руке и говорит мне: «Легка, Антон, легка больно, отдай мальцу, пусть играет».

– А если бы золото или платина, тогда что?

– Ну, тогда мы ее государству отдали бы, на что нам эти буржуйские штучки?

– А государству на что? Если это буржуйские штучки?

– Машины покупать, вот зачем, а ты думал? Сколько пароходов к нам сейчас приходит, Миша, ты б только видел! В Одессу да и в Херсон теперь заходить стали. Все дно землечерпалки перерыли, чтобы океанские пароходы могли заходить. Вон недавно мне рассказывали, что в Херсоне землечерпалка снаряды со дна захватила. Как из ковша песок в баржу посыпался, ребята на берегу заметили и закричали. Вот как… А если бы не ребята…

– А что дальше было? – спросил я. – Ребята закричали, а дальше?

– Как что, спустился матрос в баржу, песок разгреб, а там – два снаряда крупнокалиберных, а потом в ковшах осторожно порылись, там еще одна штука; взорвались бы, плохо пришлось бы. Ну, вывезли их осторожненько в степь, а там расстреляли с далекого расстояния. И опять за работу. А ты думал? Мы сейчас ничего не жалеем, чтобы машины у заграницы купить. Нам они во как нужны! – и Антон Степанович сделал жест, который не оставлял сомнения в том, что машины нам действительно нужны.

НА ПАРОХОДЕ

Мне исполнилось десять лет, когда я впервые совершил свое первое большое путешествие. Был у Антона Степановича один знакомый, еще по годам нелегальной работы. Революция застала его студентом‑медиком, в гражданскую войну был фельдшером, а теперь, окончив мединститут, он возглавлял санаторий в Одессе. К нему‑то, договорившись с капитаном небольшого пароходика, и отправили меня на все лето. Как сейчас помню остановку на рейде Очакова. Большая лодка – я таких раньше не видел – с четырьмя гребцами подъехала к борту, и из нее стали выгружать ранние овощи прямо на палубу парохода.

– Это Очаков, старинная крепость, – сказал мне какой‑то пассажир. – «Времен Очакова и покоренья Крыма…».Чьи это стихи, мммаладой человек? Поколение вы наше, можно сказать…

– Простите, – не остался я в долгу, – а что это вы сейчас кушаете? Что это за рыбка такая?

– Прежде всего я не кушаю, а ем, это вы, м‑маладой человек, изволите кушать, а я ем. Во‑вторых, эта рыбка прозывается кефаль…

– Ах, простите, я и не заметил, – с деланной небрежностью сказал я, – это настоящая мугилиформес, более точно – мугиль салиенс.

Пассажир растерянно посмотрел на меня, торопливо отделил от остроносой рыбки золотистый бочок.