В общем то, если смотреть на фото в сети, то это вулкан, как вулкан. У меня эмоций не вызывает. Шишка на теле планеты. Зимние пейзажи красивые, и над городом он эффектно поднимается, но всё таки обычный вулкан, как ни крути.

Только на фото Жени он выглядел иначе. Словно для всех остальных фотографов он прячет свое лицо. Дымит иногда потихоньку, позирует, но без огонька, а для глянца. И только на увиденном мной фото вулкан живой, как старое божество. Старое, забытое всеми, мстительное, безумное божество, воющее в небо.

Я внимательно рассматривала фото, пытаясь привыкнуть к ощущению, но оно не проходило. Нечто похожее, но совсем другого оттенка я испытываю, когда вижу картину “Мальчик и смерть”. Сколько бы ни смотрела на картину, а ощущение то же и иногда сильнее. Не проходит. Так бывает, когда художнику случайно или специально удается запечатлеть…

Истину, наверное.

Другое слово будет неправдой.

Я поймала себя на том, что уже длительное время Женя спокойно за мной наблюдает.

Еще я поняла, что, кажется, нравлюсь ей.

Я осознала это в ту самую секунду, когда подняла на нее взгляд, а она улыбнулась и спросила с детской задоринкой, свойственной ей:

– Что?

“Нужно что то сказать”.

– Давай что нибудь посмотрим вместе?

Она тоже мне нравилась и не нравилась одновременно. Нравилась, потому что она привлекательна. Не нравилась, потому что она имела надо мной власть. Тон ее голоса, ее взгляд, малейшее шевеление настроения до полуоттенков – задевали меня, как неосторожные пальцы барда струны лютни. Я казалась себе крохотной марионеткой в ее руках.

Это ощущение почти исчезает, когда мы переписываемся. Оно слабо, когда мы говорим по телефону. Оно терпимо в первые пятнадцать минут общения вживую. После – меня затягивает в огромную черную дыру. Чтобы освободиться, достаточно уйти. Но уйти сложно. И не то, чтобы я схожу с ума. Без нее я прекрасно существую. Я не скучаю и не думаю о ней. Но пятнадцать минут рядом, и…

Она лепит из меня другого человека, а вокруг меня – иную реальность. В этом нет ничего плохого, но это совершенно точно не я. Она не специально, как маленькая волшебница, не осознающая своей силы. Я могу сколько угодно говорить ей, что она сильно на меня влияет, однако она только плечами пожмет:

– Даже если и так, то ты не показываешь этого. Ты слишком хорошо мне сопротивляешься.

И целует меня.

“Ты издеваешься? – думаю я, обнимая ее. – Нет, правда… Я же собиралась уходить”.

Во всём этом нет ничего плохого. Совершенно. За исключением одного – всё это не я. Это словно не мои губы, не моё тело, не моя жизнь. И меня точно не должно быть подле человека, вроде Жени. Я почти ощущаю это кожей подле нее. Она слишком живая. Она слишком втянута в окружающую реальность, она плавает в ней свободно и легко.

“Отпусти меня”, – думаю я, опуская голову.

“Пожалуйста… Ты нравишься мне очень очень. Но меня нет, понимаешь? Меня больше нет”, – я обнимаю ее крепче, и она не чувствует в этом моего отчаяния. Слава богу.

“Бежать. Бежать… бежать, бежать, бежать”, – думала я, шагая в сторону метро.

Еще одна из причин крылась в том, что, получив меня, она этим не ограничится. До тех пор, пока ей интересно, она будет исследовать меня и жизнь подле меня в самых разнообразных проявлениях. Потом она поймет, что я валенок, и я уйду, превратившись всего лишь в пыль.

Потому что я и есть мыслящая, интеллектуальная пыль.

Она видит во мне кого то необыкновенного, но я – ничто.

– Не хочу, чтобы ты уходила, – печально промолвила она, глядя на свои руки. – У меня странное предчувствие. И такое впечатление, что всё идет не так.