— Когда обществу угрожают чужаки, оно выступает против них единым фронтом. Это правило действует со времен родового строя. Мы с тобой относимся к одному обществу, и у нас один и тот же враг.

— Мистер Бишоп.

— У тебя возникли вопросы, надо полагать. — Оливер заложил место в дневнике пальцем и поднял взгляд. — У меня точно возникли бы на твоем месте.

— Хорошо. Как давно вы его знаете?

— Я его не знаю. И вряд ли знает кто-нибудь из ныне живущих.

— Но вы встречались с ним. — Клер опустилась в шаткое кресло напротив.

— Да.

— Когда?

Оливер прищурился, склонив набок голову. Клер вспомнила, что когда-то считала его совершенно нормальным и даже приятным человеком. А он оказался совсем не таким — и не приятным, и не человеком вовсе.

— Когда-то я встречался с ним в Греции. Не думаю, что подробности этой встречи что-то тебе прояснят.

— Вы пытались его убить?

— Я? — Оливер улыбнулся. — Нет.

— А Амелия?

Его улыбка увяла. Молчание затягивалось, но Клер понимала — он надеется услышать от нее что-то важное, и упорно молчала.

— Дела Амелии тебя не касаются, — наконец сказал Оливер. — Видимо, ты наслушалась Мирнина. Признаюсь, я восхищен тем, что он все еще с нами, — думал, он давным-давно мертв.

— И про Бишопа вы тоже так думали?

— Знаешь, он ведь совершенно безумен — я имею в виду Мирнина. И был таким, сколько я помню, хотя в последнее время его состояние определенно ухудшилось. — Взгляд Оливера устремился вдаль. — Он обожал охотиться, но потом всегда лил слезы, словно жалкий идиот. Меня не удивляет, что он приписывает собственную слабость какому-то мифическому заболеванию. Некоторые люди просто не созданы для этой жизни.

— Вы не верите в существование болезни? — Чего-чего, а этого Клер никак не ожидала.

— Да, я не верю, что, если Мирнин и немногие другие, неполноценные от природы, больны, это означает, что нас всех ждет та же участь.

— Но... вы неспособны... ммм...

— К воспроизводству? Может, просто не хотим.

— Вы пытались обратить Майкла.

Ох, не следовало ей этого говорить! Лицо Оливера напряглось, под гладкой бледной кожей проступили очертания черепа, глаза вспыхнули красным.

— Это Майкл так утверждает.

— И Амелия тоже. Вы хотели... создать собственную, лично вашу группу поддержки, собственных обращенных, но не смогли. Это удивило вас. Для вас стало неожиданностью, что больше ничего не получается.

— Послушай, дитя, — обронил Оливер, пристально глядя на нее, — в разговоре со мной тебе следует очень тщательно выбирать слова.

— Я пришла по делу. — Клер отвела глаза и принялась нервно теребить ткань рюкзака. — А вы вообще не должны сюда являться, не предупредив Амелию.

Почему ты решила, что она не в курсе?

— Если бы она знала, то прислала бы кого-нибудь приглядеть за вами.

— Умная девочка. — Оливер холодно улыбнулся. — Очень, очень хорошо. Хочешь меня выгнать?

— Едва ли у меня получится, но могу позвонить Амелии...

Она достала сотовый телефон, открыла его и начала прокручивать список абонентов.

У Оливера промелькнула мысль убить ее — это ясно отразилось на его лице, и она чисто рефлекторно чуть не вызвала нужный номер.

И потом это выражение исчезло, он улыбнулся и встал.

— Не стоит беспокоить Основателя всякой чепухой. Я ухожу. В любом случае, я уже по уши сыт безумным бредом, которым полны эти записки.

Он бросил дневник в груду бумаг рядом с креслом и ушел, с непринужденной грацией лавируя между книжными башнями и предметами разнокалиберной мебели. Казалось, он не торопится, но Клер не успела и глазом моргнуть, как он исчез, утонул в тенях, собравшихся на ступеньках.