— Чувствуйте себя, как дома, друзья! Как дома!..

Голос его журчал, как теплая водичка, слегка позванивающая о фаянсовый борт раковины.

Анастасия, улыбаясь, все еще оглядывала номер.

— Вы неплохо устроились, — кинула она взор в окно, где в призрачной предвечерней дымке тонула Москва. — У вас неплохой вкус…

Панадис наградил ее благодарным смешком.

Чернышев взглянул на часы.

— Ладно, к делу! — мрачновато начал он.

Он еще плотнее устроился в кресле. Буквально, оккупировал его. Говорил резковато, но по-деловому. Как человек, который не привык тратить время на пустую болтовню.

— Нельзя ли быть поточнее? В частности, в какой мере мы с сестрой можем рассчитывать на профессора Бреннера?

Все было обозначено четко и недвусмысленно.

— У меня очень хороший и выдержанный коньяк, друзья! Армянский! Пять звездочек! Советую не пренебрегать, — Панадис попытался разрядить слегка наэлектризованную Чернышевым атмосферу. — Простите, — ваше имя-отчество?

Виктор на эту удочку не поддался. Ждал ответ на свой вопрос.

Панадис вряд ли догадывался: в той среде, где Виктор вырос, словами ловко умел жонглировать с детства, наверное, каждый второй. Здесь же он предпочел выглядеть «отмороженным».

— Простите, — ваше имя и отчество? — еще раз самим своим тоном рискнул на интимность Панадис.

От него вело дружелюбием и интеллигентностью.

«Дали бы мне тебя допросить потом…» — Подумал Чернышев. Брови его дрогнули.

— Зовите меня просто Виктором.

Вышло у него это довольно угрюмо.

— Очень приятно, Виктор… Я — доктор Панадис, хотя мы с вами уже знакомились…

Чернышев кивнул.

— Итак, вы спрашивали меня…

Панадис, буквально, лучился уютом и благожелательностью. Но Чернышев подчеркнуто отверг сантименты.

— Сколько мы вам в результате будем должны? — спросил он сухо и решительно.

Он играл роль старшего брата: из тех, кому приходится за все платить самому и кто не собирался дать себя одурачить.

Панадис явно старался выиграть время.

— Я не вполне понимаю…

— Во сколько обойдется операция? — Слова Виктора прозвучали еще резче.

— Дорогой Виктор, — голос у Панадиса был мягок и нетороплив, — сумма, конечно, может отпугнуть…

— Это от чего же? — без всяких церемоний перебил Виктор. Он держался в образе. — Вы продаете — мы покупаем. Вы же не приходите в магазин, если у вас нет денег?! В особенности, в дорогой…

— Уверяю вас, — устремил на него взгляд своих внимательных глаз Панадис, — вовсе не в такой дорогой…

— Ну уж нет… — помахал перед своей физиономией указательным пальцем Виктор, — в дешевый мы бы не пошли! В дешевом пусть другие покупают. В особенности, — почки.

Последние слова он произнес так, словно собирался схватить Панадиса за шиворот перед тем как нанести скуловоротный удар.

Панадис энергично запротестовал.

— Вы меня не поняли. Я хочу сказать, что у нас вы получите высочайший профессионализм и скромную цену. Мы воспринимаем свою деятельность, прежде всего, как миссию. Благородную и гуманную…

На лице у Виктора, как аляповатая вывеска, засветилась ироническая ухмылка.

— Я так и не услышал, сколько? — одернул он Панадиса.

— Я сделаю все для вас и вашей сестры, — сказал Панадис, словно погладил тигра по шкуре и обволакивающим взглядом желтых глаз охватил ладную фигурку гостьи, — поверьте мне…

— Верю! — хмыкнул Виктор — Сколько?

— Пятьдесят.