беспокойным из них был Снорри, обладавший ментальной чувствительностью;

он то с надеждой глядел на священника, то прикрывал глаза, и в эти

моменты до Иеро доходили слабые мысленные волны - Снорри пытался

прощупать окружающее пространство. Он делал это инстинктивно,

как всякий необученный телепат, и его сигналы были нечеткими и

неуверенными.

       Старый эливенер за спиной Иеро возбужденно вздохнул - видимо,

он, как и священник, уловил всплеск исходившей от Сигурда решимости и

догадался: что-то сейчас произойдет. Северянин, отбив очередной удар,

вдруг стремительно отпрыгнул, оказавшись слева от противника, и вытянул

топор на всю длину, как бы собираясь зацепить Гунара под колено; тот

повернулся боком к огню, и его секира, парируя выпад, со свистом рухнула

вниз. Он выбил топор из рук Сигурда, но северянин, метнувшись к врагу,

толкнул его изо всей силы. Инерция прыжка и немалый вес атакующего

сделали свое дело: Гунар, яростно вскрикнув, рухнул в костер, а его

соперник покатился по земле, ухитрившись подобрать свою секиру. Спустя

мгновение он бросился к пламенным языкам, размахивая топором как легкой

тростью, не думая об усталости; его лицо покрывали пот и копоть, но он,

похоже, твердо решил, что враг не выберется из огня.

       Судьи замерли, переключив внимание на схватку, толпа

возбужденно загудела, Рагнар, не спуская глаз со своего товарища,

стискивал и разжимал кулаки, а мастер Гимп торжествующе заулюлюкал.

Его свирепый вой, что звучал месяцем раньше в просторах Внутреннего

моря, заставил отшатнуться стоявших рядом; даже Горм, закрывший глаза

в знак полного безразличия к кровавым играм людей, вздрогнул и поднял

лобастую голову.

       "Что-то горит?" - долетела его мысль к Иеро, и в следующий

миг Гунар, объятый пламенем, вырвался из костра, подняв для защиты

секиру и в то же время пытаясь сбить огонь с горящих шерстяных штанов.

Сделать то и другое рядом с противником было невозможно, и Сигурд это

доказал: блестящее лезвие взметнулось вверх, прорезало дымный воздух,

ударило по топорищу, перерубив его напополам. Долю секунды Гунар

ошеломленно взирал на бесполезную палку в своем огромном кулаке, потом,

забыв об ожогах и тлеющих штанах, яростным жестом вскинул руки и завыл.

То был предсмертный вопль зверя, почуявшего смерть, но не смирившегося

с ней, еще не верящего, что через мгновенье наступит конец.

       Конец был близок: Сигурд, раскачивая секиру, подступал к

врагу. Алые отблески огня мерцали в его глазах.

       Внезапно он остановился, с недоумением поглядел на свой

топор и замер, будто не в силах сделать следующий шаг. Вопль Гунара

смолк; взглянув на своего отца, сидевшего в странной напряженной

позе, он ринулся к обломку своего оружия.

       - Кажется, тебе пора вмешаться, мой мальчик, - пробормотал

над ухом священника брат Альдо и вздохнул. - Дикие нравы, дикий

обычай! Но если кто-то и погибнет, я предпочитаю, чтоб это был не

Сигурд.

       Молча кивнув, Иеро привычным усилием рассек ментальную нить,

что протянулась от дальнего конца помоста к Сигурду. Он был разъярен;

эта жирная тварь, убийца и насильник, пытался вмешаться в схватку - в

его присутствии! Он вновь ощутил себя орудием в Божьей деснице - так

же, как в те минуты, когда сражался со С'нергом и Обитающим в Тумане;

смрад трясин Пайлуда защекотал ему ноздри, жуткая фигура, закутанная

в саван, встала перед ним, будто напоминая о былой победе и исчезнувшем

даре ментальных битв.