Изменить размер шрифта - +
-- Вы ведь знаете, где здесь
удобнее всего пристать.
     -- Не люблю править чужими лодками, -- возразил Хэвенс.
     --  Считайте  ее лодкой моего  компаньона,  и  мы  с  вами  окажемся  в
одинаковом положении, -- посоветовал Лауден, легко спускаясь по трапу.
     Хэвенс  последовал   за   ним   и   без   дальнейших  возражений   взял
румпель-штерты.
     --  Не  понимаю, каким  образом вам удается  извлекать доходы из  вашей
шхуны,  --  заметил он. --  Во-первых, она, на  мой  взгляд,  великовата для
торговли по архипелагам, а во-вторых, слишком роскошно отделана.
     -- Я не так уж уверен, что мы действительно извлекаем из нее доходы, --
возразил Лауден.  --  Я  ведь  отнюдь  не  деловой человек.  Мой  компаньон,
кажется,  доволен,  а деньги,  как  я вам  уже  говорил,  принадлежат ему. Я
вкладываю в дело только отсутствие коммерческого опыта.
     -- Полагаю, ваши обязанности вам по душе? -- осведомился Хэвенс.
     -- Да, как ни странно, очень, -- ответил Лауден.
     Пока они пересекали  гладь бухты, солнце зашло за горизонт, на  военной
шхуне раздался сигнальный выстрел  пушки (точнее говоря,  это было ружье)  и
был спущен флаг. Шлюпка  пристала к берегу в уже  сгущающихся сумерках, и на
низкой  веранде  "Серкль  Интернасьональ"  [4]  (как  официально  и  не  без
оснований  назывался клуб) засветились многочисленные лампы. Наступили самые
приятные  часы  суток:  исчезли  назойливые,  больно  жалящие  мушки; повеял
прохладный береговой бриз, и члены "Серкль Интернасьональ" собрались в клубе
поболтать  и  выпить стаканчик-другой.  Мистер  Лауден  Додд был  официально
представлен коменданту острова; партнеру коменданта по бильярду  -- торговцу
с соседнего  острова  и  почетному члену клуба, который начал  свою  карьеру
помощником  плотника на борту  военного корабля  северян; портовому доктору;
начальнику жандармов; владельцу опийной плантации  и всем остальным людям  с
белой кожей,  которых прихоти торговли или  кораблекрушений,  а  может быть,
просто нежелание  служить  в военном  флоте  забросили  в Таиохаэ. Благодаря
своей   располагающей  внешности   и  любезным   манерам,   а  также  умению
красноречиво  изъясняться как  на английском, так  и на  французском  языках
Лауден всем очень понравился. Вскоре на столе возле  него уже стояла одна из
восьми  последних  бутылок  пива,  а  сам он  оказался  довольно  молчаливой
центральной фигурой оживленно болтающей группы.
     Разговоры  в Южных Морях все на один образец:  океан  здесь огромен, но
мир  мал; вначале непременно будет упомянут  Забияка Хейс, герой-моряк,  чьи
подвиги и вполне заслуженный  конец остались совершенно неизвестными Европе;
потом будет затронут вопрос  о торговле копрой или  жемчугом, а  может быть,
хлопком  или  губками,  но очень  небрежно,  словно  он никого  особенно  не
интересует;  то  и  дело  будут  упоминаться  названия  шхун  и  фамилии  их
капитанов,   а   затем   собеседники   обменяются   новостями  о   последнем
кораблекрушении  и обстоятельно их  обсудят.
Быстрый переход