Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир. Потрошитель мозговДестроер – 22
Глава 1
Молоденький полисмен открыл дверь, и его тут же вывернуло наизнанку. Застыв на пороге, он так и не смог заставить себя войти в подвал. Сержант сыскной полиции Нью Йорка помог ему подняться по ступенькам обратно на улицу. Осматривавший подвал коронер поскользнулся в луже крови и плюхнулся на спину. Поднимаясь, он попал рукой в багровое озерцо, расползшееся по когда то нежно голубому ковру; спина его клетчатого пальто испачкалась в крови и потемнела, на коленях появились алые пятна. Он вымазал руки и теперь не мог делать записи в блокноте. В помещении стоял запах, какой бывает, должно быть, только у коровы в желудке, – запах переваренной пищи и экскрементов. Прибывший на место преступления начальник отдела по расследованию убийств манхэттенской полиции Джейк Уолдман первым делом увидел новичка патрульного, корчившегося от приступов рвоты возле пожарного крана; его крепко держал за плечи детектив из отдела Уолдмана. – Что, слабо парню? – бросил инспектор. – Такое мало кто выдержит, – отозвался детектив. – Труп он и есть труп. От живых больше неприятностей, – назидательно заметил инспектор Уолдман, обращаясь к патрульному. Между приступами рвоты тот почтительно кивнул. Детектив тоже кивнул. Он видел однажды, как Уолдмен, посасывая сигару, преспокойно разглагольствует о чем то в комнате, где обнаружили пролежавший целый месяц труп – от такого смрада вырвало бы даже носорога. Больше в комнате никого не было – остальные предпочли выйти на свежий воздух, чтобы не сойти с ума. Но у Уолдмана был луженый желудок. Он мог уплетать сандвичи с копченой говядиной в морге и удивляться, почему кто то находит такое поведение странным. Когда на Малберн стрит нашли труп Уилли Ригги по прозвищу «Виноград», коронер, обнаружив в глазнице трупа следы картофельного салата с горчицей, с уверенностью высказал предположение, что здесь, должно быть, уже успел побывать Уолдман. И оказался прав. – Томатный соус с соленым огурчиком – вот что поставит тебя на ноги, сынок, – произнес инспектор Уолдман, и на его полном квадратном лице отразилось искреннее сочувствие. Сигара, зажатая в зубах, прыгала вверх вниз. При этих словах бедняга патрульный скорчился в новом приступе рвоты. – Что я такого сказал? – удивился Уолдман. У людей порой бывает такая странная реакция... Слава Богу, что еще не появилась пресса: у телевизионщиков тоже свои причуды. Когда телевидение делало первые шаги, он служил простым детективом. И вот однажды ему на глаза попалось распоряжение по отделу, где говорилось, что «... детективам и другим сотрудникам полиции КАТЕГОРИЧЕСКИ запрещается употреблять конфеты или иные сладости, принимать пищу с приправами или без таковых, а также пить безалкогольные напитки на месте, где обнаружен труп, поскольку телевизионные репортажи с подобными сценами могут создать у зрителя впечатление о бесчувственности сотрудников отдела». – Что это значит? – поинтересовался юный Уолдман у бывалого сержанта. Он тогда уже знал, что качество полицейского протокола оценивается по тому, сколько раз нужно заглянуть в словарь, чтобы расшифровать текст. Понадобится целая вечность, прежде чем он сам выучится так писать, а тем более говорить на подобном языке с репортерами. – А то значит, Уолди, – ответил сержант, – что зря ты вчера прямо перед телекамерами трескал жареную картошку прямо над обезображенным трупом этой монашки. Уолдман только пожал плечами. Он никогда не понимал католиков. И сегодня, хотя с того дня прошло много лет, он смотрел на корчившегося полицейского новичка и радовался тому, что еще не успели прибыть телерепортеры. |
