красивые пурпурные гвоздики,  амариллисы и левкои происходят как раз из того

кипарисового леска, где принц пиявок зацеловал до смерти прекрасную Гамахею.

Гений Тетель  хотел  уже удалиться, ибо ему  до наступления ночи много  было

дела  в  Самарканде,  но бросил еще  один  взгляд на принцессу и остановился

зачарованный, взирая и  нее с глубокой грустью.  Вдруг его осенила  какая-то

мысль. Вместо того чтобы продолжать свой путь,  взял он принцессу на  руки и

воспарил вместе с нею высоко в воздух.

     В это время  два мудреца, один из  которых, не стану скрывать,  был ваш

покорный слуга, наблюдали с галереи высокой башни течение  звезд. Высоко над

собой они заметил гения Тетеля  с  принцессой Гамахеей, и в то  же мгновение

одному из них пришла мысль...  впрочем, это  не относится к  делу!  Оба мага

узнали гения Тетеля, но не принцессу, и  стали ломать себе голову, что могло

означать   это  явление,  тщетно  стараясь   придумать   сему   какое-нибудь

правдоподобное объяснение.

     Но   вскоре   известие    о   несчастной   судьбе   принцессы   Гамахеи

распространилось по  всей Фамагусте, и тогда оба мага сумели себе разъяснить

появление гения Тетеля с девой на руках. Они предположили, что гений Тетель,

должно быть, нашел какое-нибудь средство вернуть к жизни принцессу, и решили

навести  о том  справки в  Самарканде,  куда, по  их наблюдениям,  очевидно,

направил он свои полет.  Но в  Самарканде о  принцессе не  было ни слуху  ни

духу.

     Прошло  много лет,  оба мага рассорились между  собой, как-то  тем чаще

случается   между  учеными  мужами,  чем  они  ученее,   и  только  о  самых

замечательных своих открытиях сообщали они друг другу по старой привычке. Вы

не забыли, Пепуш, что один из магов -- я сам. Итак, немало меня изумило одно

сообщение моего коллеги, содержавшее самые поразительные, а  вместе с  тем и

самые отрадные  сведения, какие только можно было бы вообразить, о принцессе

Гамахее. Дело в  следующем:  коллега мой получил  от одного  своего  ученого

друга из  Самарканда несколько превосходных редкостных тюльпанов,  и в таком

свежем виде, как будто они только что были срезаны со стебля. Они были нужны

ему  преимущественно для микроскопического исследования внутренних их частей

и  особливо  цветочной  пыли.  С  этой  целью  он  разрезал один  прекрасный

желто-лиловый  тюльпан  и  открыл  внутри  его  чашечки  маленькое инородное

зернышко, обратившее  на  себя  особое  его  внимание.  Каково же  было  его

изумление,  когда при помощи лупы он ясно  разглядел, что маленькое зернышко

было не чем иным, как принцессой Гамахеей,  которая,  лежа в цветочной  пыли

тюльпанной чашечки, казалось, покоилась тихим и сладким сном.

     Как ни  велико было  расстояние, отделявшее  меня  от моего коллеги,  я

тотчас же снарядился в  путь и поспешил к нему. Меж тем  он приостановил все

свои  операции  над цветком, желая доставить мне удовольствие посмотреть  на

принцессу в том виде, как она открылась впервые его взгляду, а может быть, и

опасаясь,  как  бы  не  попортить  чего, работая на  свой страх.