свои  операции  над цветком, желая доставить мне удовольствие посмотреть  на

принцессу в том виде, как она открылась впервые его взгляду, а может быть, и

опасаясь,  как  бы  не  попортить  чего, работая на  свой страх. Я сразу  же

убедился в полной  правильности наблюдений моего коллеги и, так же как и он,

твердо верил, что принцессу можно пробудить и  возвратить ей  прежний облик.

Высокий дух, обитающий в нас, вскоре открыл нам верные средства к тому.  Вы,

друг мой  Пепуш, понимаете очень мало, а в  сущности, даже и вовсе ничего не

понимаете в нашей науке,  а потому было бы совершенно лишним  описывать  вам

разнообразные операции,  которые  мы предприняли для достижения  нашей цели.

Достаточно вам сказать, что при помощи  ловкого применения различных стекол,

приготовленных  по  большей части  мною  самим,  нам посчастливилось  только

вынуть  принцессу невредимой из цветочной пыли, но и  вырастить ее так,  что

вскоре она достигла своего естественного роста. (Не хватало теперь ей только

жизни,  и возможность ее  возвращения зависела от последней и самой  трудной

операции.) Мы отразили ее образ посредством великолепного Куффова солнечного

микроскопа и ловко отдели  это изображение от  белой стены безо  всякого для

него  вреда. Едва только ее образ свободно поплыл в воздухе, он точно молния

влетел  в стекло, которое  разбилось на  тысячи кусков. Принцесса  же стояла

перед нами жива и невредима. Мы вскрикнули от  радости, но каков  же был наш

ужас,  когда  мы заметили, что  ее кровообращение остановилось как раз  там,

куда поцеловал ее принц пиявок. Она близка была уже к обмороку, как вдруг мы

увидали, что в самом  том местечке левым  ухом  появилась  маленькая  черная

точка и тут же опять исчезла. Кровообращение сразу восстановилось, принцесса

пришла в себя, и наше дело увенчалось успехом.

     Мы  оба, я  и  мой  уважаемый  коллега,  очень  хорошо  понимали, какое

неоценимое сокровище представляет собой принцесса, и каждый  из нас старался

поэтому  присвоить себе, полагая, что имеет  на нее больше прав, чем другой.

Коллега мой приводил тот довод, что тюльпан, в чашечке которого была найдена

принцесса,  был  его  собственностью  и он первый сделал  открытие,  которое

сообщил мне, так меня следует рассматривать лишь как  помощника, не могущего

претендовать на самое  произведение как награду подсобное участие в  работе.

Я, со своей стороны, настаивал, что я изобрел последнюю труднейшую операцию,

которая  вернула  принцессе жизнь,  и  при выполнении ее  мой  коллега  лишь

помогал,  почему,  хотя  бы  он даже  имел  право на  владение  эмбрионом  в

цветочной  пыли,  живое  существо  принадлежит  мне. Мы  спорили много часов

подряд, пока наконец, осипнув от крика, не пришли  к полюбовному соглашению.

Коллега  предоставил  мне принцессу,  взамен чего  я ему  вручил одно  очень

важное и таинственное стекло. Вот это самое стекло и является причиной нашей

теперешней  непримиримой  вражды.  Мой коллега  утверждает,  что  я обманным

образом  утаил  это  стекло;  но это  наглая,  бесстыдная  ложь,  и  хотя  я

действительно  знаю,  что  стекло  при  вручении ему пропало, однако же могу

честью и совестью заверить, что я в том не виновен и совершенно  не понимаю,

как это  могло случиться.