— Где же вы встретились?

 

— У него дома. Пригласил меня на чашку чая.

 

— О чем же вы говорили?

 

— Его интересовало, каким образом я пришел именно к этому решению. Ну и еще… спорили.

 

— Черт побери! О чем?

 

— Он ужасно ругал моих учителей из школы, обозвал их…

 

— Идиотиками?

 

— Идиотами. А я заступился. Они ведь всю жизнь нам отдавали… свою любовь… А профессор говорит… что они… обязаны были видеть мою… — Алеша запнулся и покраснел.

 

— Что видеть?

 

— Неважно. Профессор большой ученый, человек эмоциональный… Потому преувеличивает.

 

— Понимаю. Учти, что я с ним согласен. Жаль, что мне надо от тебя уходить — соскучился…

 

— Вечером увидимся, поговорим.

 

В этот день я с бригадой Мосфильма должен был лететь вертолетом на медные рудники. Мы вернулись рано, так как хотя день и прибавился на час, но все еще рано темнело; пообедали с мамой в столовой, вместе с отцом, договорились насчет поездки в опытное лесничество и хотя усталые, но довольные вернулись домой, где меня ожидал Алеша.

 

Мы проговорили с ним за полночь. Ему было приятно, что мои случайные выступления в фигурном катании пользуются в районе таким успехом.

 

— Значит, коньки так и возишь с собой?

 

— Вожу. Не люблю отказывать, а просят везде, где есть свой каток. Христина говорит, что мои выступления повышают у них тонус, как Женины песни.

 

— В какой же ты институт поступил? — спросил вдруг я, спохватившись.

 

— В иркутский же, педагогический. Академик меня сам рекомендовал на математический после той работы. А у них как раз — отсев. В Новосибирске-то уговаривали меня остаться в их университете. А я отказался наотрез. Только в иркутский.

 

— Может, зря, Алеша?

 

— Не зря, Иркутск ближе. От тебя, от всех нас. И дефектологический факультет есть, не забывай. Я мечтаю помогать детям чувствовать себя полноценными людьми, обрести счастье.

 

 

 

Глава двенадцатая

 

ВРЕМЯ ВЗРЫВАЕТСЯ И ИСЧЕЗАЕТ

 

Поскольку дирижаблей ни грузовых, ни товарно-пассажирских еще не настроили, а прямой сухопутной дороги от Зурбагана до станции не было (летом часть пути в обход хребта, обрывающегося к Байкалу, совершали на баржах, на паромах), то грузы можно было перевозить только летом. Но ждать открытия навигации — значило потерять время, сорвать темпы работ, и строители создали свою трассу через… зимний Байкал.

 

Сначала по ледовой дороге проезжало за зиму десятка два или три грузовиков — уж очень тяжела и опасна эта дорога, — потом уже за несколько дней их проходило сотни — тяжело груженных машин.

 

Проектировщики такой вариант не предусматривали, но гигантские стройки — они роились вокруг Зурбагана — БАМ, порт, туннели, территориально-производственный комплекс, станции поселки, рудники и дороги, дороги, — они требовали зимника, по которому можно было везти нужные строительству грузы.

 

В этом году Байкал замерзал трудно и поздно — где-то в конце января.