Уходя, я отвлек Мишеля на пару слов и похвалил обед.

– Вы всегда желанный гость, мсье Фаворит.

Я поблагодарил его и сказал, что я продюсер, приехал в Париж в надежде найти замечательный талант, которого никогда не встречал, а знал только по сценическому имени.

– Возможно, вы его знаете? – сунул я старшему официанту фотку доктора Цифера на пару с очередной банкнотой в 500 франков. С блестящей ловкостью рук банкнота исчезла, пока Мишель изучал фотографию.

– Ах да, – сказал он. – Очень хороший клиент. В последнее время заходит редко. Возможно, я не видел его уже несколько месяцев.

– Вы знаете, как его зовут?

– Конечно. Это мсье Натас. Всегда просит столик в дальнем углу.

Я спросил, как пишется имя, и Мишель черкнул его на обратной стороне своей визитки.

– Просите меня в любое время, когда понадобится столик, – сказал он, отдавая карточку. – Я прослежу, чтобы у вас был лучший.

Вернувшись в «Вандом», я задержался у консьержа и попросил зарезервировать столик на десять часов в «Бароне Самеди». Чтобы успеть, мне нужно было такси.

– Pas de probleme, – сказал он и тут же вернулся к идеальному английскому. – Вам не придется выезжать из Первого округа. Это очень близко. Пятнадцати минут достаточно, – консьерж вручил мне карточку. – Я договорился о посещении стоматолога. Завтра в полдень у доктора Мюсси. Его кабинет меньше чем в трех кварталах отсюда, в шаговой доступности.

У себя в номере я достал телефонный справочник и проверил раздел на «Н», нашел девятерых Натасов, проживающих в Париже. Списал все имена, адреса и телефоны. Некоторые указывались только под инициалами, так что определить пол было невозможно. Какой-то миг я думал их всех обзвонить, но быстро отказался от этой мысли, чтобы сохранить элемент неожиданности.

Пора довести маскировку до совершенства. Прихватив в вестибюле бесплатный зонтик, я направился прямиком в «А. Сулка и Компани». Я где-то читал, что здесь закупались принц Уэльский и Кларк Гейбл. Войдя, сразу понял, почему. Если после продажи души дьяволу будешь захаживать сюда после обеда в «Ритце», то, может, это не такая уж плохая сделка. Лакированные стены из медового дерева светились, как янтарные плиты. На безупречных бежевых ковриках не оставалось следов после мокрой мостовой. Товары ненавязчиво таились в альковах, выставленные на кубах из все того же золотистого дерева. Шелковые галстуки висели длинными ровными рядами, как книги на полке.

Я просто постоял, любуясь видом. Вскоре ко мне подплыл молодой человек, одетый в лучшее, что может предложить магазин, и промурлыкал что-то на французском.

– Вы говорите по-английски? – спросил я.

А как же. Наверное, это только один из его полудюжины языков. Он желал знать, чем может служить. На бледной щеке цвела сиреневая бородавка размером с изюмину. Так и хотелось откусить. Она будет такая же мягкая и вязкая, как жожоба? «И откуда, блин, мне это в голову пришло?» – удивился я. Клерк вежливо повторил вопрос. Отрывая глаза от бородавки, я сказал, что мне нужны рубашки, галстуки, носки, а то и пиджак с туфлями, если есть. На изюмной роже просияла искусственная улыбка, как у шлюхи, завидевшей бумажник клиента перед работой.

В таком солидном заведении и деньги тратить приятно. Меньше чем через полчаса я приобрел пару спортивных пиджаков (из верблюжьей шерсти и из синего клетчатого кашемира), шесть рубашек и галстуков, ворох носков и полдесятка шелковых боксеров, как у Аль Капоне. Все это время я не спускал глаз со сладкоречивого продавца и мечтал сожрать его заживо, цапнуть острыми клыками.