Изменить размер шрифта - +
Запалив «Лаки», заказал себе «Манхэттен». Первое отделение уже было в разгаре – трио с Кенни Кларком за барабанной установкой, какой-то белый играл на басу, а сосредоточенный черный брат выдавал забористый бибоп на пианино. Никогда не понимал исступленную дисгармонию бопа, но эта группа с неустанным хай-хетом Кларка умела зацепить. Пианист был настоящим волшебником – без пяти минут Арт Татум. К третьей композиции мой разум отправился на машине времени в прошлое – в 1939 год, когда я впервые встретился с Кенни «Клуком» Кларком.

Когда сейшен закончился, музыканты разбрелись среди столиков, останавливаясь и здороваясь тут и там. Надолго они не задерживались. Их очевидным пунктом назначения был бар.

– Как жизнь, Клук? – спросил я, когда барабанщик сел на соседний стул.

– Я тебя знаю? – нахмурился Кларк.

– Джонни Фаворит. Пел с ансамблем Паука Симпсона. Мы пересекались в 39-м, когда ты играл у Клода Хопкинса. Тогда еще в старом «Роузленде» на Бродвее была музыкальная битва групп.

– Помню-помню. – Хмурость сменилась ухмылкой. – Я тогда надрал беленькую и нежную задницу Паука. А тебя, белобрысого, что-то не помню.

– Паук тогда говорил мне краситься в черный. Хотел, чтобы я смахивал на крунеров-итальяшек из больших групп, которые тогда были на волне. Говорил, они сексуальнее.

– Леди Дэй, когда она пела с Бейси, пришлось красить лицо в черный. Народу казалось, она слишком светлая.

Бармен поставил перед Кларком и пианистом стаканы. Я показал на свою сдачу на стойке, обозначая, что плачу я.

– Видел тебя время от времени в «Минтоне» перед самой войной, – сказал я. – Тебя и Монка. Там играл Чарли Крисчен, если Гудмен не закручивал гайки. Дон Байас. Диззи.

Из теней выплывали давно забытые имена, написанные сигаретным дымом в бессчетных темных клубах.

– Да уж. Клевые времена. Ты тогда запал на сексапильную стервозную мулаточку.

– Евангелина Праудфут.

– Точняк. Ну, а что с тобой случилось-то? Я думал, ты выбился в люди. Но давно не слышал от тебя ни звука.

– Выпал из музыкального бизнеса, – сказал я. – Сменил род занятий.

– Зря ты это. Мог бы стать какой-никакой звездой. – Кларк развернулся к товарищу по группе. – Ты глянь-ка, Бад, – сказал он пианисту, – вот этот самый засранец – сам Джонни Фаворит. Помнишь такого?

Темный коротышка ничего не сказал, только уставился на меня воспаленными глазами из-под тяжелых век. Поднял стакан и благодарно кивнул. Я протянул свой стакан, мы чокнулись.

– Бад Пауэлл, – сказал Клук, представив нас как можно короче. – Первый раз в Гей Пари, Джонни?

– Был здесь когда-то с Пауком. Мало что помню.

– Блин! Времена больших групп. Выступали где попало. Не задерживались дольше чем на вечер. Что тут помнить? Все концерты одинаковые. На хрен. Тебе тут понравится.

– Уже. А еще и дня не прошло. – Я пожалел, что у меня нет с собой фотографии Цифера. – Ты, случаем, не знаешь такого гуся – Луи Цифера? – спросил я. – Средних лет. Черные волосы, зачес назад. Усы и квадратная эспаньолка белее снега. Фокусничает под псевдонимом доктор Цифер.

– Ни фига. А должен?

– Иногда выступает в черном гриме и зовет себя Эль Сифр.

Барабанщик навострил уши.

– А он кем будет? Какой-то мулла?

– Скорее, Гудини для бедных. Кажется, живет в Париже. Не видал такого?

– Прости, нет.

Быстрый переход