Мы проехали большой ухоженный сад вдоль берега. Свернули налево, на оживленную улицу вдоль него. Через четыре квартала – правый поворот на большую прямоугольную площадь. Со всех сторон – одинаковые четырехэтажные дома сплошной стеной. Ровно в центре – бронзовая колонна, которая высилась над дорогими автомобилями, припаркованными на мостовой в десять рядов, как в магазине поддержанных тачек. На столбе пристроилась какая-то мертвая большая шишка из прошлых времен.

– Place Vendôme, – объявил водитель и устроил мне экскурсию по всей площади.

Остановился перед отелем – домом № 1 – напротив места, где мы въехали на площадь. «Вандом» оказался настоящей архитектурной жемчужиной – уж скорее городская резиденция великого герцога. Преувеличенная роскошь «Ритц-Карлтона» в Бостоне выглядела в сравнении грубой и пластмассовой. Весь персонал говорил по-английски. Безупречные манеры.

Согласно Красному гиду «Мишлена», мой номер на третьем этаже был одним из всего тридцати пяти в отеле. Он выходил на Вандомскую площадь – вид получше, чем Двадцать третья улица перед окном в «Челси». Я распаковался и убрал все вещи – для них хватило одного ящика в резном комоде. Костюмы, халат и бомбер в старинном армуаре заняли места не больше, чем одинокие призраки в пустом доме. Теперь я оказался в мире Цифера. Одеваться нужно было подобающе.

Меня смешило, как легко я влился в жизнь, полную привилегий. Словно какой-то плейбой с родительским траст-фондом, я свои деньги не заработал, так что кутить напропалую было просто. Легко пришло, легко ушло – вечная мантра нахлебника. Я чувствовал, что здесь мое место по праву рождения, что в люксовом окружении я был как дома, словно всю жизнь прожил среди старинной живописи в золоченных рамах, штофных обоев и тяжелых велюровых гардин.

В этой великолепной комнате – одной из тысяч в незнакомой стране – я чувствовал себя в безопасности. Незнание языка было преимуществом, а не помехой. Вместо того чтобы выделяться, в роли иностранца я становился невидимкой. Никто не обратит внимание на очередного американского туриста, еще одного анонимного воробышка в большой однородной стае. Чтобы испытать свою теорию, я решил прогуляться по улицам Парижа. Нужно было прочувствовать город. Добиваясь полной туристической безликости, я прикрутил к «Лейке» новый объектив и повесил камеру на шею. В кожаную сумку сунул «Дерринджер». Маленький двуствольник уже два раза спас мою шкуру. Похоже, он приносил удачу.

Перед тем как выйти из отеля, я огляделся, прошерстил коридоры и разнюхал обстановку на служебных лестницах. Чтобы спланировать альтернативный путь отхода, если возникнет такая потребность, много времени не потребовалось. У дверей швейцар спросил, не нужен ли мне зонтик. При этом он сказал не «зонтик», а что-то вроде «парапле». Я понял, о чем он, когда он показал на высокую бронзовую подставку, набитую сложенными зонтами, словно ваза с черными цветами.

– Нет, спасибо, – ответил я, выходя в туман и морось. Разговорник подсказывал, что стоило ответить «Non, merci». Но лучше не показывать, что я понимаю по-французски.

Я прошел через бутылочное горлышко Вандомской площади на четную сторону рю Кастильон. Это слово я наловчился произносить еще в Большом Яблоке благодаря паре знакомых макаронников из мафии. Тротуары следующих двух кварталов в сторону реки, вымощенные потресканной разноцветной плиткой, прятались от дождя под галереями.