Для меня монета Иуды имела ценность только в том случае, если миллионер-судовладелец жив. Пропавший – тоже ничего. Главное – жив. Как только его объявят мертвым и зачитают завещание, ребята из Ватикана приедут за монетой и обнаружат, что ее украли. С этого момента тот, кто носит номер тринадцать, – меченый. Показаться с ней в башне Николая V – как подписать приговор.

Я поймал такси до «Барона Самеди». Вуду-представление еще не началось. Нашел Бижу в баре, за делами. От ее вида в красном платье без бретелек захватывало дух. Я страстно поцеловал Бижу прямо на глазах бармена, те аж вылезли из орбит от удивления.

– Tu es mon trêsor, – сказал я.

– Menteur, – ответила она.

«Лжец» стало ее любимым ласковым прозвищем для меня. Мало же она на самом деле знала. Бижу чмокнула меня в щеку, куснула за мочку, нашептывая обещания того, что будет в спальне наверху.

– Сперва пара одолжений.

– Parle français, cherie, – приказала она.

– Avez-vous un.. un… je ne sais le mot propre en français. Un rouge свеча?

– Bougie, – подсказала Бижу. Не спрашивая, зачем мне вдруг понадобилась свеча, она сказала, что у нее найдется любой цвет, и послала официанта за красной. – Quoi d’autre?

– Давай-ка лучше по-английски, ma douce. Где найти ближайшего круглосуточного газетчика?

– А, oui. На другой стороне Ле-Аль. На Монмартре, напротив Святого Евстахия.

Из ниоткуда материализовался официант и отдал хозяйке низенькую красную свечу.

– Iras-tu prier pour moi? – пошутила Бижу, передавая ее мне. Спрашивала, не за нее ли я собрался ставить свечу.

– Je t’adore seulement. – Я хотел сказать, что поклоняюсь только ей. Правда, сам не знал до конца, что сказал.

– Menteur… – улыбнулась она.

Я поцеловал ее полуночно-черную щеку и сказал, что мы еще увидимся после закрытия.

Я пересек Ле-Аль по рю Бальтар между светящимися стеклянными павильонами. Как раз начал оживать большой оптовый рынок с поставками со всей Франции. Дальше газетный киоск без внешней стенки встретил интерьером, где с трех сторон от пола до потолка висели передовицами газеты и журналы. Я попросил у хозяина «Оссерваторе Романо». Этот ватиканский таблоид был на итальянском, который я знал только по меню с Малберри-стрит. Я зашел в кафе и потягивал бренди с водой, медленно листая страницы. И вдруг – нате вам. Все, как и говорил Сабор. Сердце екнуло. XXX. Римские цифры в заголовке объявления на латыни. Для меня – просто набор слов. Я заметил «Concilium de Triginta» только потому, что это говорил венгерский профессор во время своей лекции за ужином. Мне нужно было знать, что там, в этом послании. Я позвонил Сабору с таксофона в конце кафе.

– Янош? Это Джонни.

– Джонни, я пытался тебе дозвониться, но по твоему номеру никто не отвечает.

– Моя телефонная служба не работает по ночам. Читал газеты?

– Конечно.