|
Перед ним был огромный пустырь, раскинувшийся между Амстердипом и новым каналом, широким и глубоким, по которому ходили морские суда. Комиссар оглянулся, увидел, что на первом этаже дома Попингов горит свет. За шторами, в рабочем кабинете, мелькнула тень Ани. Чем занималась молодой адвокат, угадать было невозможно. Корнелиус почти успокоился. - Клянусь... - начал он. - Не надо. Юноша растерялся. Он посмотрел на своего спутника с таким изумлением, что Мегрэ похлопал его по плечу, приговаривая: - Никогда не давайте клятв... Особенно в вашем положении... Вы женились бы на Бетье? - Ya!Ya! - И ее отец согласился бы? Молчание. Опустив голову, Корнелиус шел среди старых, вытащенных на берег лодок, которые загромождали путь. Наконец они увидели широкую полосу Эмс-канала. На повороте стоял громадный черно-белый пароход с ярко освещенными иллюминаторами. Высокий нос, мачта с реями. Старый военный голландский корабль постройки столетней давности, непригодный больше для навигации и поставленный на якорь, служил домом воспитанникам мореходного училища. Вокруг темные силуэты, огоньки сигарет. Из комнаты отдыха доносились звуки рояля. Ударил колокол. И разом рассыпанные по набережной фигуры собрались в кучу перед трапом, а вдалеке, по дороге, ведущей в город, четверо опаздывающих бросились бежать. Почти как в школе, хотя все эти парни от шестнадцати до двадцати двух лет носили форму флотских офицеров, белые перчатки, фуражки с золотым позументом. Пожилой старшина, облокотясь на релинги, наблюдал, покуривая трубочку, как они поднимаются по трапу один за другим. Все было трогательно, молодо, весело. Обменивались шутками, которые Мегрэ не понимал, бросали сигареты в последний момент перед подъемом на корабль, продолжали на борту гоняться друг за другом, толкаться, дурачиться. Запыхавшись, подбегали к трапу опаздывающие. Корнелиус повернулся к Мегрэ - лицо его было напряжено, красные глаза лихорадочно блестели. - Давай, вперед! - проворчал комиссар. Юноша, лучше понимая жесты, чем слова, неловко взял под козырек, чтобы доложить о прибытии. - Проходи, не задерживайся! Старшина ушел, сдав воспитаннику пост у входа на корабль. В иллюминаторах мелькали молодые парни, разбирающие подвесные койки и разбрасывающие как попало одежду. Мегрэ стоял до тех пор, пока не увидел Корнелиуса. Тот вошел в свою каюту бочком, робкий, смущенный, получил в лицо подушкой и направился к одной из коек в глубине. И сразу же началась другая сцена. Не успел комиссар сделать и десяти шагов в сторону города, как столкнулся с Остингом, который тоже пришел посмотреть на возвращение воспитанников. Оба они - и Мегрэ, и Остинг - были примерно одного возраста, крупные, грузные, спокойные. И тот, и другой могли показаться смешными в своем желании понаблюдать за юнцами, укладывающимися спать и дерущимися подушками. Словно курочки-хохлатки, приглядывающие за расшалившимися цыплятами. Они переглянулись. Бас невозмутимо козырнул. Оба знали заранее, что никакой разговор между ними невозможен - мешал языковой барьер. - Goed avond {Добрый вечер. |
