– Теперь, – сказала она, – я брошу здесь моего бедного Карла, а вы и я, мы сядем на коней и пришпорим их хорошенько! Я безумно люблю бешеную скачку, особенно с хорошим компаньоном!

Но в то время как она говорила, из-за поворота дороги под ними показался экипаж, медленно и с трудом, поскрипывая на ходу, взбиравшийся в гору, а на некотором расстоянии впереди экипажа шел неторопливой походкой пешеход, с записной книжкой в одной руке и палкой в другой.

– Это сэр Джон, – сказал Отто и окликнул его.

Баронет поспешил спрятать в карман свою записную книжку, посмотрел вверх в свой бинокль и, узнав принца, приветствовал его движением руки. После того он, со своей стороны, а графиня и принц, с их стороны, несколько ускорили шаги и встретились у нового поворота дороги, в том месте, где небольшой ручеек, брызгая на скалу, обдавал словно дождем ближайшие кусты. Баронет раскланялся с принцем с преувеличенной почтительностью, графине же он поклонился как бы с насмешливым удивлением.

– Возможно ли, мадам, что вы находитесь здесь, когда на свете творятся такие поразительные вещи! Неужели вы не знаете такой громадной новости?

– Какой новости?! – воскликнула графиня.

– Выдающейся, можно сказать, новости! – ответил баронет. – Революция в княжестве Грюневальд, провозглашение республики, сожжение дворца, сгоревшего до основания, бегство принцессы и серьезные раны Гондремарка.

– Генрих ранен?! – вскрикнула госпожа фон Розен.

– Да, ранен, и сильно страдает, – сказал сэр Джон. – Его стоны…

Но в этот момент у графини вырвалось такое грубое проклятие, что в другое время и при иных условиях, услышав его, присутствующие, наверное, подскочили бы чуть ли не до потолка, и, не слушая больше баронета, она бегом кинулась к своей лошади, без помощи грума, не успевшего опомниться, вскарабкалась на седло с ловкостью кошки и, не дав себе времени оправиться в седле, помчалась бешеным галопом под гору, мимо своих спутников, которым она крикнула:

– Я к нему!

После минутного недоумения и нерешительности грум последовал за своей госпожой, пытаясь догнать ее; но госпожа фон Розен неслась вперед с такой безумной быстротой, что лошади, впряженные в экипаж сэра Джона, шарахнулись в сторону в тот момент, когда она проносилась мимо них с быстротой ветра, и чуть было не увлекли за собой экипаж под откос обрыва. Невзирая ни на что, она неслась вперед, стук копыт ее коня о каменистый грунт дороги гулко раздавался в воздухе, и горное эхо вторило ему, а бедный грум напрасно полосовал хлыстом ребра своего коня, силясь догнать графиню; ее, казалось, подхватил ураган и уносил вперед неудержимо. За одним из поворотов дороги она чуть было не сшибла с ног женщину, медленно шедшую ей навстречу и с трудом взбиравшуюся в гору. Невольно вскрикнув, она едва успела отскочить в сторону, чтобы не попасть под копыта пущенного во весь опор коня; но неустрашимая наездница даже не оглянулась на несчастную, ей было не до нее, она неслась вперед, словно за ней гнались фурии. Меж скал и утесов, в гору и под гору мчалась она, отпустив поводья, самоуверенная и прекрасная, окрыленная одним желанием, одним страстным стремлением – скорее очутиться подле него, а злополучный грум выбивался из сил, чтобы следовать за ней.

– В высшей степени импульсивная женщина, – заметил сэр Джон, глядя ей в след.