На другой день я отправился к портному, и он принял мой заказ с видимым изумлением. Через несколько дней новое платье было готово, и я навсегда, или, лучше сказать, мне казалось, что навсегда, сбросил с себя маскарадный костюм. Я чувствовал какую-то неловкость в новом моем наряде; впрочем, я надеялся скоро привыкнуть к нему, тем более, что в нем я действительно казался гораздо моложе. Что бы оказал мой отец, еслиб он вздумал посетить в тот день землю и взглянуть на меня? Только с волосами я никак не мог справиться: я всячески старался причесать их на-бок, а они как нарочно принимали прежнее свое положение и становились торчком или уклонялись назад. Сорок-пять лет они приглаживались по одному направлению, и мне кажется, чтоб приучить их к новой прическе, нужно было употребить еще сорок-пять лет. Я спустился вниз, стараясь показывать вид, как будто в наружности моей не случалось ничего необыкновеннаго. День был присутственный: старшина и члены с изумлением взглянули на меня и, вероятно, засмеялись бы, еслиб большая часть из них давно уже не отвыкла смеяться. Однако, некоторые закашляли, а один из них обратился ко мне с самими простыми вопросами, вероятно, для того, чтоб удостовериться в безопасном состоянии моего рассудка. Мне было немного досадно: какое им дело до меня, если я вздумал сделать некоторые изменения в моей одежде! Как бы то ни было, я не сказал ни слова и спокойно принялся за дело. Том Лотон находился тут же. Для него этот день был довольно приятный: он получил прибавку к жалованью. Но, несмотря на это, Том с состраданием смотрел, на меня и очевидно думал вместе с прочими, что я рехнулся. Я ни на что не обращал внимания; напротив того, был как нельзя более доволен, потому что Люси приятно было видеть перемену в моей одежде и в моем обращении. Я смеялся и шутил с ней; а она, по обещанию, читала мне и пела. Дела мои шли таким образом несколько времени, как вдруг прежнее беспокойство снова возвратилось ко мне. Я видел, как мало подозревала она, что я любил ее более, чем друг, а, все еще опасаясь открыть ей истину, я чувствовал, что положение мое не улучшится в течение многих лет. А чрез то мало по малу я снова возвратился к прежней моей грусти и снова сделался уныл и задумчив.

Однажды вечером, чувствуя в себе какое-то лихорадочное состояние и сильное беспокойство, я спустился из своей маленькой комнатки в сад и гулял в нем с открытой головой. Ночь за ночью, сон мой прерывался тревожными грёзами, которые исчезали при первом моем пробуждении и оставляли во мне чувство уныния, не покидавшее меня в течение целаго дня. Я начинал думать иногда, что рассудок оставляет меня. В это время работы накопилось бездна. Тому Лотону и мне предстояло просиживать за ней целые вечера, но я все предоставил Тому, потому что сам не имел возможности сосредоточить свое внимание над скучными бумагами. Я прошелся взад и вперед несколько раз, как вдруг, проходя под окном, где Тон оставался за работой, я услышал, что он с кем-то разговаривал. Одно слово, долетевшее до моего слуха, подстрекнуло мое любопытство, и я поднялся на каменный прилавок и начал прислушиваться. Форточка, служившая для очищения воздуха в конторе, были отворена, и мне ясно был слышен весь разговор, особливо когда я приставил к отверстию ухо. Лампа была накрыта колпаком, стекла закрашены, следовательно меня никто не мог увидеть, - да, признаться, и мне не было видно довольно ясно; но сцена, которая открылась мне, удвоила мое зрение.