-  Страшное количество изменений в геноме. Никто никогда не уродовал геном до такой степени. По уму, это надо разнести на три-четыре поколения. Но у нас времени нет.

    -  Ты сам сказал, времени нет. Значит, придётся всё делать за один раз. Тут не мне тебя учить. Запомни главное. Любой факт можно подать и как недостаток, и как победу. Ты говоришь, плохо, что много изменений в геноме, а я говорю: «Высочайший профессионализм и точнейший расчёт генетиков Юго-Востока позволяют учитывать огромное количество факторов и сократить доводку проекта с трёх-четырёх до одного-двух поколений».

    -  А если неудача?

    -  Тогда тебя съедят, - серьёзно ответила жена.

    Это была грандиозная и изматывающая работа. Десятки часов споров и согласований по иерархии доминантных признаков, пределам пластичности фенотипа, коррекции рефлексивной моторики и прочая, и прочая, и прочая...

    Невиданной сложности операция по модификации генома потребовала разработки новых методик и даже новых инструментов! Во-первых, ни один генный хирург не мог провести всю её за один раз. Невозможно напряжённо работать целый месяц, не отключаясь от инструмента. Да и не может один специалист знать всё до тонкостей - и кожу, и дыхательный пузырь, и защиту контактного пятна, и программирование рефлексов. Была разработана методика консервации промежуточных результатов для отдыха или - невиданное дело - смены хирурга. И всё равно операция оказалась слишком сложна. Алим ввёл должность асистента-секретаря хирурга. Разумеется, секретарём работал инфор. Он держал в памяти план всей операции, подсказывал хирургу очередное действие и, в силу способностей, контролировал результат.

    Первая операция длилась два месяца. Алим долго придирчиво изучал икринку, потом, ко всеобщему изумлению, уничтожил её. А всем объявил, что тренировка прошла успешно. Следующий образец пойдёт в инкубатор.

    -  Ты зачем икринку съел? - набросился на него Корпен, когда они остались вдвоём. Алим опустил прозрачные веки, потом обычные, помассировал усталые глаза пальцами.

    -  Знаешь, Иранья рассказывала, когда Светлячок опускает на глаза светофильтры, абсолютно не понять, куда она смотрит. Такое впечатление, будто она в раковину прячется. Вся мимика лица то ли теряется, то ли становится иной, чуждой.

    -  Ты мне жабры не заговаривай.

    -  Мы упустили важную деталь. Очень важную. Да и инструменты надо переделать. - Алим заглянул в рум секретарши и позвал: - Инога, пригласи ко мне Иранью, будь добра.

    -  Срочно?

    -  Нет-нет. Но сегодня.

    -  Ты специально её отослал? - удивился Корпен.

    -  Нет, от неё у меня тайн нет. Мы забыли, что на суше тоже надо общаться. Громко и на большом расстоянии. Ты знаешь, как сейчас испытатели беседуют?

    -  Прижимаются друг к другу головами и говорят.

    -  Ну да... Вчера Илька рассказал, что молодь новые фокусы придумала. Не обязательно касаться головами. Можно протянуть и прижать руку. Тоже слышно, но очень тихо. А самый новый финт - пошире открыть рот. И тому, кто слушает, и тому, кто говорит. Если встать друг против друга, слышно с метра. Какой вывод?

    -  Звук передаётся через рук-ки и почву?

    -  Нет, прямо через воздушную среду. Надо доработать голосовой аппарат для воздушной среды. Да и слуховой тоже.

    Вернулась Инога. За ней, зевая, вплыла сонная, сердитая Иранья. И, конечно, появился Илька. У этого просто нюх был на всё интересное.