– Студент колледжа, из США. Начало девятнадцатого века.

– А в чем его проблема?

– Что‑то насчет астмы.

– Я, конечно, не доктор медицины, но посмотрим все же, что можно сделать…

Клиента, разумеется, уже усадили, но, как только мы вошли в приемную, он из вежливости встал – худющий студентик лет двадцати, темноволосый, бледный, большеголовый, с глазами типичного меланхолика, одетый по американской послевоенной моде 30‑х годов прошлого века.

– Здравствуйте, сэр! Как поживаете? – ласково осведомился у него Мазер. – Чрезвычайно мило с вашей стороны было ПОЖЕЛАТЬ посетить нас! Кстати, мы здесь все друг друга по именам называем. Знакомьтесь: это Няня, моя ассистентка, а это Альф, мой помощник. Самого меня зовут Адам. А вас?

– В колледже все называли меня Старичок, – сказал юноша. Говор у него был необычный и довольно приятный: явного южанина, но с легким английским акцентом.

– Вы хотели бы у нас что‑нибудь купить или заложить?

– Я хотел бы обменять свои астматические хрипы на что‑нибудь более терпимое.

– Ах, так у вас хрипы? А почему они, собственно, для вас так уж нестерпимы. Старичок? Слишком громкие? Слишком затяжные? Или болезненные? Что именно вас волнует?

– Они разговаривают со мной, причем на языке, которого я понять не в состоянии! Глаза Адама расширились.

– Ах так? Это что‑то новенькое… И вы уверены, что это действительно язык?

– Не уверен. Но они звучат как слова, сложенные в предложения.

– Чрезвычайно интересно, Старичок! Позвольте‑ка, я послушаю… – И не ожидая разрешения, Адам нагнулся и прижался ухом к груди студента. – Так… дышите глубже, пожалуйста, и выдыхайте помедленнее…

«Старичок» подчинился. Мазер внимательно выслушал его легкие, выпрямился и улыбнулся.

– Вы совершенно правы, мой дорогой! Это действительно язык. Среднеперсидский. Самое начало XI века. – Адам обернулся ко мне. – Поистине нет конца всяким фантастическим феноменам, Альф! Хрипы нашего клиента – это отрывки из «Шах‑наме», эпической фантазии, созданной великим поэтом Фирдоуси. Именно она послужила источником для сказок Шехерезады и вообще «1001 ночи».

Я так и уставился на него. Студент тоже.

– Итак, поскольку я не медик, сделать так, чтобы вы перестали хрипеть, я не могу, – довольно резко заявил Адам. – И менять их на что‑либо я тоже отказываюсь! Ведь это такая ценность, что впоследствии вы непременно оцените этот дар и еще будете мне благодарны. Но вот что я могу для вас сделать: я кое‑что продам вам – а именно знание персидского языка! И тогда вы сможете понимать то, что слышите. Хотя бы для собственного развлечения пока что. Пройдите, пожалуйста, внутрь.

Да, сейчас передо мной был действительно самый настоящий Магнетрон и Загадочный Кот в одном лице. Причем настроение у него было абсолютно наполеоновское. Любые возражения он отметал сразу. И налицо был его поразительный магнетизм – он называл это «силой личности». Когда юноша, точно загипнотизированный, последовал за ним в Дыру, я вопросительно посмотрел на Глорию.

– Но если Мазер сейчас считается всего лишь ребенком, то каким же он будет, когда вырастет? – спросил я, совершенно потрясенный.

– Возможно, тогда он станет богом? – предположила она совершенно невозмутимо. – Пока что ему еще ни разу не удалось окончательно сбить меня с толку. Но скажу честно, Альф: в последнее время он меня несколько подавляет.

– А вы не думаете, что эта невообразимая сила его личности как‑то связана с тем, что он был как бы умножен на четыре?

Она не успела ответить: вернулись Мазер и студент.