– Да. – Ивонна покосилась на Бэнкса. – Кажется, вы и без меня довольно много знаете.

– Такая у меня работа. Я читал протоколы следствия, но ничего не выяснил о той девушке, которой Мак‑Гэррити угрожал. Ваш отец спрашивал его о ней на допросе.

– Неудивительно, что вы ничего не узнали из протоколов…

– Это ведь были вы, верно?

– С чего вы взяли?..

– Вы были знакомы с Мак‑Гэррити. Что‑то между вами произошло. Как иначе объяснить рвение вашего отца, который стремился его обвинить и при этом постарался замять тему угроз этой неизвестной девушке? Он отбросил все остальные линии расследования и сосредоточился на Мак‑Гэррити. Мне кажется, здесь было нечто личное, не так ли?

– Ну да, я ему рассказала, – призналась Ивонна. – Мак‑Гэррити меня напугал. Мы были одни в гостиной на Спрингсрилд‑маунт, и он меня напугал.

– Что он сделал?

– Да ничего особенного, главное – то, как он говорил, как он глядел на меня, хватал за руки.

– Он вас хватал?

– Да, даже синяк остался. И все трогал мою щеку. Меня чуть не стошнило. Но что он говорил! Начал болтать о Линде, это его страшно возбудило, и тогда он перешел на эти лос‑анджелесские убийства. Тогда мы не знали, что это сделал Мэнсон со своей семейкой, но слышали, что там зверски расправились с людьми и кто‑то кровью написал на стенах «Свиньи». Он был от этого в полном восторге. И он сказал… он…

– Продолжайте, Ивонна, – настаивала Энни.

Глядя на нее, Ивонна с трудом выговорила:

– Он сказал… ну… что, когда я была с моим парнем, он подсматривал за нами и теперь… его очередь.

– То есть он угрожал вас изнасиловать? – уточнила Энни.

– Так я подумала. Вот чего я испугалась.

– У него был тогда нож? – спросил Бэнкс.

– Ножа я не видела.

– Что он говорил о Линде Лофтхаус?

– Какая она была славная, так печально, что ей пришлось умереть, но мир вообще абсурден и полон случайностей.

– И это все?

– Тут он перешел на убийства в Лос‑Анджелесе и спросил меня: хотела бы я сделать что‑то подобное.

– А потом?

– Я убежала. Он вышагивал туда‑сюда по комнате, нес какую‑то невнятицу, а когда повернулся ко мне спиной, я сбежала.

– Что было дальше?

– Я рассказала отцу. Он пришел в ярость.

– Могу его понять, – заметил Бэнкс. – У меня тоже есть дочь, и я бы почувствовал себя точно так же. Что произошло потом?

– Полиция провела рейд на Спрингфилд‑маунт и в двух других жилищах хиппи. Они со всеми обошлись круто, предъявили обвинения в хранении наркотиков, но на самом деле им нужен был Мак‑Гэррити. Он ведь был на фестивале, там, в Бримли, и многие видели, как он шатается у опушки леса со своим ножом.

– Вы думаете, это сделал он?

– Не знаю. Видимо, да. Я никогда не задумывалась об этом: мне это казалось очевидным.

– Но он упорно все отрицал, говорил, что его подставили.

– Да, но ведь так ведут себя все преступники, правда? Так мне говорил отец.

– Ну не все, но довольно многие, не спорю, – ответил Бэнкс.

– Ну вот. Слушайте, а почему Мак‑Гэррити вас так интересует? Его же еще не должны выпустить?

– По этому поводу не беспокойтесь. Он умер в тюрьме.

– Вот как. Ну, не сказала бы, что это разбило мне сердце.

– Что случилось после ареста Мак‑Гэррити и полицейских рейдов?

Ивонна медленно покачала головой:

– Просто не верится, какая я была законченная идиотка.